– Я так рада за тебя, – сказала она. – Совсем
взрослая красавица дочь. Солнышко, ведь для тебя начинается такое чудесное,
замечательное время. Ах, помню, как я окончила колледж и приехала в Нью-Йорк.
Совсем одна, а город такой большой – безумный город. Пугающий, но такой
волнующий. Я хочу, чтобы ты наслаждалась каждой минутой, проведенной в
Нью-Йорке, чтобы тебе понравились его спектакли и фильмы, его люди, его книги,
его магазины. Ты вступаешь в лучшую пору своей жизни – я знаю это по себе. –
Она положила свою руку на мою, что делала нечасто. – Я так тобой горжусь.
– Спасибо, мамочка. А ты, случайно, не
настолько гордишься мной, чтобы купить мне квартиру, мебель и помочь обновить
гардероб?
– Вот-вот, – сказала она и, шлепнув меня по
голове журналом, направилась к микроволновке, чтобы налить еще две чашки чаю.
Она мне не отказала, но и за чековой книжкой тоже не потянулась.
Остаток вечера я связывалась по электронной
почте со всеми своими знакомыми и спрашивала, не нужен ли им компаньон, чтобы
вместе снимать квартиру, и не знают ли они тех, кому это нужно. Я отправляла
послания и звонила людям, с которыми не общалась месяцами. Безрезультатно. Я
решила, что, если я не хочу застрять на диванчике у Лили и неизбежно разрушить
нашу дружбу или поселиться у Алекса, к чему ни он, ни я не были готовы, мне
остается только одно – снять что-нибудь на короткий срок, пока я не начну
ориентироваться в городе. Надо подыскать себе комнату, и желательно
меблированную, чтобы не возиться с этим.
Около полуночи зазвонил телефон, я рывком
потянулась к нему и чуть не свалилась со своей детской кровати. Со стены
улыбалась вставленная в рамку фотография теннисистки Крис Эверт – кумира моего
детства – с ее автографом; над ней все еще висели журнальные вырезки с актером
Керком Камероном, который был моим первым детским увлечением.
– Привет, мышка, это Алекс. – По его голосу
было ясно, что у него есть новости, но не ясно, плохие или хорошие. – Я только
что получил сообщение, что одна девушка, Трейси Макмэйкин, ищет кого-нибудь, чтобы
вместе снимать квартиру. Она из Принстона. Кажется, я ее раньше видел. Вроде бы
она встречается с Эндрю, ничего плохого о ней не знаю. Тебе это интересно?
– Ну конечно. А у тебя есть ее номер?
– Нет, только электронная почта, но я перешлю
тебе ее сообщение, и ты сможешь связаться с ней. Она, кажется, ничего.
После разговора с Алексом я написала Трейси и
наконец легла спать в свою собственную постель. Может быть – по крайней мере не
исключено, – это сработает.
Побывала у Трейси Макмэйкин: ничего особенного.
Темная и унылая квартирка посреди Хеллс-Китчен
[2].
Когда я туда приехала, по
ступенькам взбирался какой-то наркоман. Все остальное было не намного лучше.
Одна парочка, сдающая комнату в своей квартире, все время намекала, что они
привыкли часто и шумно заниматься сексом; у другой хозяйки – художницы немного
за тридцать – было четыре кошки, и она страстно желала иметь еще больше. Одна
комната помещалась в конце длинного темного коридора, в котором не было ни
окон, ни стенных шкафов; другую сдавал двадцатилетний парень-гей в своем
«бардачке». И все эти жалкие клетушки стоили больше тысячи долларов, а моя
предполагаемая зарплата приближалась к тридцати двум с половиной тысячам в год.
И хотя я не была сильна в математике, не нужно было никаких особенных талантов,
чтобы подсчитать, что на жилье у меня уйдет более двенадцати тысяч от этой
суммы. Да еще мои родители закрыли мою кредитку «для экстренных случаев», раз
уж теперь я стала «взрослая». Мило.
Лили наконец пришла в себя после трехдневной
депрессии. Будучи непосредственно заинтересованной в том, чтобы освободить от
меня свой диванчик, она связывалась по электронной почте со всеми своими
знакомыми. У ее сокурсника по Колумбийскому университету был друг, у которого
был босс, тот знал двух девушек, которые искали компаньонку, чтобы вместе
снимать квартиру. Я тут же позвонила очень милой девушке по имени Шанти, и она
сказала мне, что они с подругой Кендрой ищут кого-нибудь, кто бы поселился с
ними в квартире на Манхэттене; комната была совсем крошечной, но в ней имелись
окно и встроенный шкаф, одна стена была из неоштукатуренного кирпича. Стоила
она восемьсот долларов. Я спросила, есть ли в квартире ванная и кухня.
Оказалось, что они там были (конечно, без посудомоечной машины и ванны, да и
лифта в доме не было, – но вряд ли стоило надеяться на роскошные условия в
своей первой квартире). В целом это было то, что надо. Шанти и Кендра оказались
очень милыми и спокойными индианками; они только что окончили университет
Дьюка, с утра до вечера пропадали на работе в инвестиционных банках, и, как мне
показалось в первый день и в чем я не разуверилась и после, были совершенно
неотличимы одна от другой. Так я обрела свой дом.
Я прожила в своей новой квартире уже три дня и
все никак не могла к ней привыкнуть. Комната была очень маленькая, ну, может,
чуть побольше кладовки в нашем доме в Эйвоне, но вряд ли. Обычно, когда
обставляешь мебелью пустое пространство, оно увеличивается в размерах – моя же
комната съежилась вдвое. Впервые увидев эти девять квадратных метров, я наивно
решила, что комната почти нормальна и не хватает только обстановки: кровати,
платяного шкафа, может, одного или двух ночных столиков. Мы с Лили взяли машину
Алекса и поехали в «Икею» – Мекку для вчерашних студентов, подбирающих себе
меблировку. Кровать и все прочее мы выбрали из светлого дерева, прикупили и
плетеный коврик, расцвеченный всеми небесными оттенками – от голубого до
сине-фиолетового. Интерьер, как и мода, не является моей сильной стороной, но я
думаю, что тогда у «Икеи» был «голубой период». Мы купили стеганое одеяло – все
в синих крапинках и самое легкое, какое у них только нашлось. Лили посоветовала
приобрести бумажный китайский абажур для ночного столика, а я выбрала несколько
черно-белых фотографий в рамках, чтобы оттенить красную шероховатую стену.
Элегантно и естественно, в духе дзен-буддизма. Как раз то, что нужно для
первого взрослого жилья в большом городе.
