— Только до шестнадцати можно. Впрочем, я
собираюсь в шестнадцать уезжать на учебу в Кембридж.
Я чуть не поперхнулась.
— Это достаточно дорого, Макар.
— Знаю. Все запланировано пять лет назад, не
беспокойтесь.
Наверняка, сын какого-нибудь нувориша. У них и
впрямь все запланировано.
— Основательный подход. Там и останешься?
— Нет, зачем? Получу достойное образование, и
вернусь в Россию.
Очень серьезный ребенок. Что ни говори, а
среди людей порой попадаются забавные экземпляры. Жалко, что не могу сейчас
протестировать его на способности Иного… такие ребята нам нужны.
Вслед за своим провожатым я свернула с
вымощенной квадратными каменными плитками дорожки на узкую тропинку.
— Здесь короче, — объяснил мальчик. — Не
беспокойтесь, я тут все знаю…
Я молча шла за ним — было темновато,
приходилось полагаться лишь на человеческие способности, но его белая рубашка
служила надежным ориентиром.
— Вон, огонек видите? — спросил Макар,
оборачиваясь. — Прямо на него идите, а я побежал…
Похоже, мальчик просто-напросто решил надо
мной подшутить… до огонька было метров триста по густо заросшему парку. Будет
ему повод похвастаться перед друзьями: завел новенькую воспитательницу в кусты,
и там бросил…
Но едва Макар сделал шаг в сторону, как
зацепился за что-то ногой и с удивленным возгласом упал. Я даже злорадствовать
не стала — так это было смешно.
— Ну вот, а говорил «все знаю», — не
удержалась я.
Он даже не ответил — сопел, растирая разбитую
коленку. Я присела рядом, заглянула в глаза:
— А ведь ты надо мной хотел подшутить. Верно?
Парнишка взглянул на меня — и быстро отвел
глаза. Пробормотал:
— Извините…
— Над всеми так шутите? — спросила я.
— Нет…
— Чем же я удостоилась такой чести?
Он ответил не сразу.
— У вас вид был… очень самоуверенный.
— Еще бы, — легко согласилась я. — Добиралась
с приключениями. Чуть не убили по дороге, честное слово! Но выкарабкалась. С
каким же еще видом мне ходить?
— Извините…
С него окончательно слезла и вся серьезность,
и вся самоуверенность. Присев рядом я попросила:
— Покажи коленку.
Он убрал руки.
Сила. Я знала, что она есть. Я почти
чувствовала ее, бьющую из мальчишки силу: рожденную болью, обидой, стыдом,
острую и чистую… Я почти могла ее взять — как любая темная Иная, чья сила —
чужая слабость.
Почти могла.
Все-таки это было еще не то, что надо. Макар
сидел, стиснув зубы, и не издавая ни звука. Держался — и держал силу в себе.
Это — слишком много для меня сейчас…
Я достала из сумочки тонкий фонарик-ручку,
посветила.
— Ерунда. Хочешь, пластырем залеплю?
— Да не надо, само пройдет…
— Как знаешь, — я поднялась, посветила вокруг.
Да, трудновато будет найти дорогу к теплеющему вдали окошку… — Ну так что,
Макар? Убегаешь? Или проводишь меня все-таки?
Он молча встал и пошел вперед, я двинулась за
ним. Уже у самого здания, оказавшегося совсем не маленьким — двухэтажный
каменный особнячок с колоннами, Макар спросил:
— Расскажите дежурному?
— Про что? — я засмеялась. — Вроде как ничего
не было, мы мирно прогулялись по аллее…
Он посопел секунду, потом сказал еще раз,
причем куда с большей искренностью:
— Извините. Я глупую шутку придумал.
— Лечи коленку, — посоветовала я. — Промыть не
забудь, и йодом смажь.
Глава 4
За стенкой шумела вода — дежурный по лагерю,
извинившись, вышел умыться. Разбудила я человека, мирно дремавшего под сипение
дрянного китайского магнитофона. Не понимаю только, как спать под Высоцкого?
Впрочем, на этой мыльнице только бардов и можно слушать.
— Будут и стихи и математика,
Почести, долги, неравный бой…
Нынче ж оловянные солдатики
Здесь, на старой карте, встали в строй.
Лучше бы уж он держал в казарме их,
Но как на войне, так на войне —
Падают бойцы в обоих армиях
Поровну на каждой стороне.
— Все, прошу прощения… — Дежурный вышел из
крошечной ванной, еще вытирая лицо казенным вафельным полотенцем. — Сморило
меня.
Я понимающе кивнула. Магнитофон продолжал
играть, услужливо добавляя Высоцкому лишней хрипотцы:
— Может быть пробелы в воспитании,
Иль в образованье слабина?
Но не может выиграть компании
Та или иная сторона.
С совестью проблемы окаянные,
Как перед собой не согрешить?
Тут и там солдаты оловянные,
Как решить, кто должен победить…
Поморщившись, дежурный по лагерю убавил звук
почти до неразличимости. Протянул руку:
— Петр.
— Алиса.
В его рукопожатии, крепком, будто он с
мужчиной здоровался, сразу чувствовалась дистанция. «Только-рабочие-отношения…»
Ну и прекрасно. Особого вдохновения этот
невысокий, худощавый, сам на подростка похожий человек у меня не вызывал.
Разумеется, я собиралась завести на время отдыха любовника, но лучше
кого-нибудь помоложе и посимпатичнее. Петру же было никак не меньше тридцати
пяти, и даже без способностей Иного его можно было читать как открытую книгу.
Примерный семьянин — в том смысле, что жене почти не изменяет, пить не пьет и
курить не курит, воспитанию ребенка, скорее всего — единственного, уделяет
должное время. Ответственный человек, любящий свою работу, толпу сопливых
малышей или хулиганистых подростков ему можно доверить без опаски: сопли
вытрет, по душам поговорит, бутылку водки отберет, лекцию о вреде курения
прочтет, нагрузит и работой, и отдыхом, и моралью.
Короче говоря — воплощенная мечта Светлых, а
не живой человек.
