Несколько минут спустя мы стояли перед дверью лачуги с желтыми занавесками. Шелл приложил палец к губам и сделал рукой знак Антонию, чтобы тот обошел лачугу с тыла, — на случай, если хозяйка попытается бежать. Он извлек из кармана свой набор отмычек, выбрал одну, тонкую и длинную, с крохотным крючком на конце, и показал мне. Потом бросил мне весь набор и указал на дверь. Я знал, что делать. С тех пор как мне исполнилось десять, он учил меня открывать отмычками замок на Инсектарии.
Я расколол замочек, как настоящий профессионал, — через минуту дверь была отперта и приоткрыта. Шелл взял меня за плечо и отодвинул в сторону, прежде чем я успел войти. Он толкнул дверь, и та медленно открылась внутрь. Только после этого, оглядев интерьер лачуги, он шагнул через порог.
— Порядок, — сказал он и махнул мне — мол, входи.
Комнатка была маленькой: сюда едва влезли кровать, маленькая дровяная плита, стул и письменный стол. Никаких шкафов, и тот, кто здесь жил (я предполагал, что это была Лидия/Морган), держал свои вещи в картонных коробках. Хотя через единственное окно над кроватью проникало немного света, здесь было довольно сумрачно и сыро, как в колодце; пахло плесенью и сосной. На пол небрежно был брошен помятый, истоптанный старый коврик, сильно потертый, с выцветшим каштаново-зеленым цветочным орнаментом. По обе стороны стола стояли свечи в старомодных медных подсвечниках, а на полу, между кроватью и письменным столом, — фонарь-молния. На подоконнике — цветочный горшок с хиленьким растеньицем.
— Опрятный маленький кораблик, — сказал Антоний с порога: не найдя никаких следов Лидии/Морган, он обошел дом и вернулся к двери.
— Это место что-то мне слишком напоминает ту сараюху, в которой мы нашли Шарлотту Барнс, — поежился я.
— Да, — сказал Антоний, — я тебя понимаю.
— Нет, джентльмены, забудьте об этой мысли, — призвал Шелл. — Я считаю, лучший способ найти мисс Шоу — установить слежку за этим местом. Возможно, нам придется побыть здесь некоторое время.
— Босс, пойду-ка я спрячу машину, — сказал Антоний. — Девица знает ее, и если увидит, то убежит куда подальше.
— Хорошая мысль, — одобрил Шелл.
Когда Антоний вышел, я сел на стул у стола, а Шелл устроился на кровати, пружины которой безжалостно заскрипели под ним.
— Желтые занавески — миленькое добавление к интерьеру.
Я кивнул. Мы сидели в молчании, и я прислушивался к звуку ветра, тихонько посвистывающего в оконных щелях, к потрескиванию сосновых веток. Я представил себе, как здесь бывает холодно и одиноко ночью, и начал испытывать что-то вроде сочувствия к нашей будущей жертве. Когда я осмотрелся, меня также поразило, насколько хорошо Шелл обеспечивал меня после того, как взял к себе.
Несколько минут спустя Антоний вернулся и закрыл за собой дверь. Увидев Шелла на кровати, он повернулся ко мне и показал большим пальцем через плечо, изгоняя меня со второго — и последнего — места для сидения.
— Актера вызывают на поклоны, малец, — сказал он, и я сел в центр пыльного ковра на полу, приняв позу лотоса. Когда Антоний опустился на стул, я выразил надежду, что он переломает себе ноги.
— Вот теперь ты похож на настоящего свами, — сказал он.
Шелл посмотрел на нас и рассеянно улыбнулся, потом вновь перевел взгляд на окно. У него в левой руке был серебряный доллар, и Шелл перекатывал его по костяшкам пальцев от большого пальца к мизинцу и обратно.
— Я бы хотел знать, — поинтересовался Антоний, — как нам теперь называть Лидию Хаш. У меня в голове все перепуталось.
— Мы спросим, как ей больше нравится, когда она объявится тут, — ответил Шелл.
После этого мы надолго замолчали. Прошел час, и я наконец лег на бок, соорудив из своего тюрбана импровизированную подушку. Я закрыл глаза и уже погружался в сон, когда услышал какой-то странный звук, едва различимый за шепотом ветра и потрескиванием веток. Звук был неторопливый и повторяющийся, словно кто-то дышал. Я сел и посмотрел на Антония, но вскоре понял, что звук издает не он — и не Шелл.
— Что, дурной сон приснился? — спросил Антоний. Он сидел, откинувшись на спинку стула и надвинув шляпу на глаза.
Я снова лег на пол, и несколько мгновений спустя опять услышал ритмический звук. На сей раз я смог установить его источник. Под ковром было что-то. Или кто-то. Я медленно поднялся на ноги и пнул Антония по подошве ботинка. Он выпрямился, посмотрел на меня и хотел было заговорить, но я жестом призвал его к молчанию. Шелл посмотрел на меня, и я приставил палец к губам. Другой рукой я показал на пол. Босс смотрел на меня недоуменным взглядом, и тогда я подошел к нему и прошептал ему на ухо: «Там кто-то есть под полом. Я слышал, как они дышат».
Шелл поднялся с кровати. Антоний уже был на ногах. Я сошел с коврика, а они наклонились и взялись за его концы. Когда коврик сложили, под ним обнаружился люк. С левой его стороны было медное кольцо: оно покоилось в небольшом металлическом углублении, так что пол под ковром казался ровным. Шелл обошел сложенный коврик, присел и потянул на себя ручку. Люк открылся, и мы с Антонием наклонились, чтобы заглянуть внутрь.
Там, в небольшом углублении размером четыре на четыре фута, лежала Лидия Хаш. На землю было брошено одеяло, и Лидия устроилась поверх него на боку, подтянув колени к подбородку. На ней была только одна мужская фланелевая рубашка. Казалось, ее бледные длинные ноги и яркие волосы светятся в этой дыре.
— Ну, мисс Хаш — или вас надо называть мисс Шоу? — вылезайте-ка оттуда, — велел Шелл.
Ее глаза открылись. Она повернула голову, посмотрела на нас и улыбнулась.
— Джентльмены… — произнесла она.
Шелл протянул ей руку, Лидия ухватилась за нее и, чуть напрягшись, сумела выбраться оттуда. Антоний подошел к кровати и снял покрывало. Когда женщина появилась из подполья и вышла на свет, Шелл набросил на нее стеганое одеяло, словно та была особой королевских кровей, готовящейся к торжественной процессии. Она поблагодарила его, потом шагнула к стулу и села. Я закрыл люк, положил на место коврик, и мы встали вокруг женщины, как трое детей в ожидании увлекательного рассказа.
— Может, начнем с самого начала? — поинтересовался Шелл.
Нижняя губа Морган Шоу задрожала, в уголках глаз появились слезы.
СКРЫВАТЬ МНЕ НЕЧЕГО
Шелл протянул ей носовой платок, и мы замерли в ожидании, пока она облегчала свой заложенный от горестей нос. Когда мисс Шоу перестала плакать и начала вытирать глаза, у Антония был такой вид, будто он сам вот-вот заплачет.
— Извините, — сказала она. — Просто жизнь в последнее время была такой нелегкой. Мне страшно.
— Нас вы можете не бояться, — успокоил ее Шелл.
— Они охотятся за мной, — сказала она.
— Кто — они? — спросил я.
— Не знаю. Но после этой истории с Барнсом они за мной охотились. Они приходили сюда, искали меня. Я живу далеко от дороги, и если слышу, как кто-то подъезжает, мне хватает времени, чтобы спрятаться.
