И тут Елена наконец-то почувствовала, что может говорить
свободно. Она быстро рассказала Стефану о том, как взяла свой дневник в дом к
Бонни, том, как он был там похищен. Елена рассказала о темно-лиловых записках,
о том, как выяснилось, что их посылает именно Кэролайн. А затем, отворачиваясь,
снова и снова теребя нервными пальцами кусочек абрикосового шелка, она
рассказала ему план Кэролайн и Тайлера Смоллвуда.
Голос чуть было не подвел Елену в самом конце.
— С тех пор я так боялась, — прошептала она по-прежнему не
сводя глаз с ленты, — Боялась, что ты можешь на меня разозлиться. Боялась, что
могут предпринять Кэролайн и Тайлер. Ужасно боялась. Я пыталась вернуть себе
дневник, залезла в дом к Кэролайн. Но она слишком хорошо его спрятала. И я все
думала и думала, но так и не смогла придумать никакого способа помешать ей
публично его прочитать. — Наконец Елена посмотрела на Стефана. — Прости меня.
— Да, тебе действительно следует просить прощения! —
отозвался Стефан, поражая ее своей страстностью. Елена почувствовала, как кровь
отлила от ее лица. Но Стефан продолжал: — Тебе следует просить прощения за то,
что ты держала что-то подобное в тайне от меня, когда я мог бы тебе помочь. Ах,
Елена, ну почему ты просто все мне не рассказала?
— Потому что я была перед тобой виновата. И еще мне снились
сны. — Елена попыталась описать, как Стефан смотрел на нее в этих снах, как
глаза его источали горечь и немой укор.
— Я подумала, что умру, если ты действительно так на меня
посмотришь, — с жалким видом закончила она.
Однако в выражении лица Стефана, пока он на нее смотрел,
смешивались удивление и облегчение.
— Вот, значит, в чем дело, — тихо произнес он, почти
прошептал. — Вот что тебя так тревожило.
Елена открыла было рот, но Стефан еще не закончил.
— Я знал, что-то идет не так, знал, ты что-то от меня
скрываешь. Но я думал… — Он покачал головой, и еле заметная улыбка словно
застыла на его лице. — Теперь это уже неважно. Я не хотел вторгаться в твою
личную жизнь. Я даже не хотел спрашивать. А ты все это время заботилась обо
мне, желала меня защитить.
Язык Елены буквально прилип к нёбу. Слова, казалось, тоже
где-то там застряли.
«Есть кое-что еще», — подумала она, но не могла решиться.
Нет, только не теперь, когда у Стефана были такие глаза,
когда все его лицо словно бы озарилось внутренним светом.
— Когда ты сегодня сказала, что нам нужно поговорить, я
решил, что ты все-таки решила со мной расстаться, — просто, без следа жалости к
себе, признался Стефан. — И я бы ни в чем тебя не обвинил. Но вместо этого… —
Он снова покачал головой. — Ах, Елена, — выдохнул юноша, а затем она оказалась
в его объятиях.
Елене стало так славно, так спокойно, когда Стефан ее обнял.
Так правильно. Теперь, когда все барьеры как по волшебству испарились, она
просто не понимала, как эти неправильные вещи могли между ними стоять.
Точно то же самое Елена испытывала в ту ночь, когда Стефан
впервые ее обнял. Вся сладость и нежность мира словно втекала в них. Елена
оказалась дома, здесь было ее место. Именно здесь всегда было ее место.
Все остальное мгновенно позабылось. Елена вдруг опять
почувствовала, как будто она могла читать мысли Стефана. Они были вместе,
дополняя друг друга. Их сердца бились в унисон.
Для полного счастья Елене теперь требовалось только одно.
Она тряхнула головой, отбрасывая волосы назад, и протянула руку, чтобы убрать
их с шеи. На сей раз Стефан не возразил и не стал ей препятствовать. Вместо
отказа он излучал полное согласие — и глубокую потребность.
Любовь, восторг, признательность переполнили Елену, и она с
невероятной радостью поняла, что Стефан испытывает те же чувства. На мгновение
она словно увидела себя его глазами. И ощутила, как он к ней неравнодушен. Это
могло испугать, если бы в Елене не нашлась та же немыслимая глубина чувств.
Она не ощутила никакой боли, когда зубы Стефана коснулись ее
шеи. И она даже не обратила внимания, что предложила ему нетронутую сторону —
хотя ранки, оставленные на другой стороне Дамоном, уже исцелились.
Елена стала удерживать Стефана, когда он попытался поднять
голову. Однако юноша был непреклонен, и ей пришлось его отпустить. Все еще
сжимая Елену в объятиях, Стефан нашарил на комоде зловещий кинжал с рукояткой
из слоновой кости и одним быстрым движением выпустил на волю собственную кровь.
Когда колени Елены ослабли, вампир усадил ее на кровать. А
затем они просто стали сжимать друг друга в объятиях, не думая ни о проходящем
времени, ни о чем-либо еще. Елене казалось, что во всем мире теперь существуют
только они со Стефаном.
— Я люблю тебя, — негромко промолвил он.
Поначалу Елена, окруженная приятным дурманом, просто приняла
эти слова. А затем, со сладким холодком в груди, вдруг осознала, что Стефан
только что ей сказал.
Он ее любит. Елена все время это знала, но раньше Стефан
никогда ей об этом не говорил.
— Я тоже люблю тебя, Стефан, — прошептала она в ответ.
Когда он отклонился назад, Елена удивилась, но затем поняла,
что он делает. Сунув руку под свитер, Стефан вытащил оттуда цепочку, которую он
все это время носил на шее. На цепочке висело изящное золотое колечко с
лазуритом.
Кольцо Катрины. Прямо на глазах у Елены Стефан расстегнул
цепочку и снял с нее изящный золотой кружок.
— Когда Катрина умерла, — сказал он, — я подумал, что
никогда не смогу полюбить кого-то еще. Даже несмотря на то, что Катрине
наверняка бы хотелось, чтобы я однажды снова испытал это чувство. Я был уверен,
что такого никогда не произойдет. Но я ошибался. — Секунду Стефан поколебался,
а затем продолжил: — Я хранил это кольцо, потому что оно стало символом
Катрины. Так я мог хранить ее в своем сердце. Но теперь я хочу, чтобы оно стало
символом кое-чего другого. — Тут он опять заколебался, словно не желая
встречаться глазами с Еленой. — Если подумать о том, как все складывается, у
меня на самом деле нет никакого права об этом прос??ть. Но, Елена… — Еще
несколько секунд Стефан безуспешно пытался продолжить, а затем умолк и лишь
беспомощно посмотрел на Елену.
Елена тоже не могла говорить. Она даже не могла дышать.
Однако Стефан неверно истолковал ее молчание. Надежда в его глазах умерла, и он
отвернулся.
— Ты права, — вздохнул он. — Это решительно невозможно.
Существует слишком много сложностей — из-за меня. Потому что я тот, кем
являюсь. Такое небесное создание, как ты, не может быть привязано к существу
вроде меня. Мне даже не следовало предлагать…
