– На машине. Меня привезли за ингредиентами для
оживляющей микстуры! Рядом сидел Марат, водителя я не разглядела, но, думаю,
это была Стелла.
– Та, что умерла от голубой таблетки? – уточнил
полковник.
Бескрайняя тупость Александра Михайловича начала меня злить.
– Нет, Стелла жива! Вернее, одна заснула, а вторая
осталась. Слушай, а почему я в больнице?
– Сейчас позову врача, он все тебе объяснит, –
скороговоркой выпалил толстяк и выбежал за дверь.
Я попыталась нашарить тапочки, но не нашла их, халата,
впрочем, тоже. Наверное, я считалась лежачей, и медперсонал не счел нужным
снабдить меня больничными принадлежностями.
– И куда это мы собрались? – пробасили от двери.
Я обернулась, ко мне, ласково улыбаясь, шел круглый, словно
колобок, мужчина лет сорока. Сходство со сказочным героем ему придавала не
только полнота, но и абсолютное отсутствие волос на голове.
– Заинька, – гудел врач, – не нужно прыгать
на матрасе. Давайте ляжем и познакомимся.
– Интересное предложение, – вздохнула я, – до
сих пор я считала, что представляться следует в вертикальном положении.
Колобок засмеялся, сначала тихо, затем громче и громче, в
конце концов по его пухлым щекам потекли слезы и доктор наконец затих.
– А вы юмористка, – заявил он, выуживая из кармана
халата марлевую салфетку, – очень смешная шутка!
– Рада, что вам понравилось, – протянула я.
– Начнем сначала, – бодро воскликнул врач, –
согласны?
Не понимая, что задумал Колобок, я поджала ноги, но врачу не
требовался мой ответ. Взмахнув рукой, он скрылся в коридоре, через секунду
вновь вкатился в палату и, склонив голову набок, прокурлыкал:
– Солнышко, я академик академии психологического
развития академического общества!
Я натянула одеяло до подбородка. Олег Владимирович, ректор
института, где я провела пять студенческих лет, отличался крайней нетерпимостью
к мальчикам-двоечникам. Девочек всех поголовно он считал идиотками, которые
никогда не будут работать, поэтому к ним не привязывался. А вот парням
устраивал аутодафе. Отлично помню его зажигательную речь на одном из собраний.
Олег Владимирович, оперся о трибуну и рявкнул:
– Вон сидят Нефедова и Путникова! В каждую сессию у них
по пять пересдач! Но мне на двоечниц плевать! Получат диплом, положат его на
полку, выйдут замуж, нарожают детей. Никакого вреда государству от них не
будет! А ты, Ряхин? Два по немецкой грамматике схватил! А если война? А если
переводчиком в штаб? А если неверно слова «языка» переведешь? И из-за тебя люди
погибнут? Позор! Никаких «дайте еще раз пересдать»! В армию!
И несчастный Костик отправился служить. Знаете, что поразило
меня до остолбенения в Доме культуры воинской части, когда мы всей группой
явились проведать несчастного? На стене, около ядовито-зеленой коробочки,
висело красиво написанное объявление «Кнопку запуска включения сирены трогать
запрещено только после приказа дежурного». Смысл грозного предупреждения
остался за гранью моего понимания. И вот сейчас я опять впала в ступор.
«Академик академии психологического развития академического общества»! Здорово
звучит, а главное, внушает почтение.
– Карелий Леопардович Трегубов, – закончил
Колобок, – а вы, заинька, помните, как нас зовут?
– Карелий Леопардович Трегубов, – повторила я,
подавив желание спросить, какое имя было в паспорте у отца академика.
Ну неужто Леопард?
– Правильно, кроличек, – просюсюкал
Трегубов, – вы умница с большим потенциалом! Но это я Карелий Леопардович,
а нас как зовут?
Голова моя стала кружиться.
– Карелий Леопардович, – ответила я.
– Это я, а мы?
– Кто? – уточнила я.
– Мы, – цвел улыбкой Трегубов.
– Вы?
– Мы!
– Карелий Ягуарович, – брякнула я.
– Ай, ай, – укоризненно погрозил пальцем
врач, – а вот тут вы ошибаетесь. Ягуары явно не к месту! Ну? Вспомним
отчество?
К сожалению, в нормальных обстоятельствах моя память
работает отлично, но стоит кому-нибудь произнести фразу «Вспомним поскорей»,
как в голове образуется вакуум. Сколько плохих отметок получала школьница
Васильева из-за этой дурацкой особенности!
– Зверь такой, – устало протянула я, –
кровожадный, быстро бегает, гепард! Нет, этот, как его…
– Думаем, думаем, – надавил на меня
Трегубов, – ладно, подскажу Ле… Ну? Заинька?
– Леопардович! – обрадовалась я.
– Супер! Значит, имя доктора?
– Карелий Леопардович!
– А наше?
Тут только до меня дошел смысл вопроса.
– Вы хотите знать, как ко мне обращаться?
– Верно, рыбонька!
– Но почему все время повторяли местоимение «нас»?
– Котик, не нервничайте, просто ответьте.
Я откинулась на подушку. Интересно, Колобок идиот или он
проводит некий эксперимент с пациенткой?
– Говорите, заинька, – поторопил меня Трегубов.
– Карелий Гепардович, – сказала я и обомлела,
вообще-то собиралась произнести совершенно другое.
– Снова мимо, – расстроился эскулап, – опять
промашка с отчеством и…
– Даша Васильева, – завопила я.
– А если по-настоящему? – не удовлетворился врач.
– Это не псевдоним!
– Но и не взрослое имя! Котеночек?
– Дарья Ивановна Васильева, – отрапортовала
я, – кстати, думаю, в отделении наверняка есть моя история болезни, можно
там посмотреть все данные!
– Заинька, не кипятитесь, это портит ауру! Вы знаете,
сколько будет два и два?
– Любой дурак ответит! – возмутилась я.
– А вот тут вы ошибаетесь, – щелкнул языком
Трегубов.
– Четыре, – я покорилась обстоятельствам.
– Отлично! – ликовал врач. – Браво!
Великолепно! Превосходно! Зер гут! Следующий вопрос будет посложнее, вы учились
в школе?
– Естественно, – пожала я плечами.
