В середине декабря Константиновская и Рогачева улетели в
Токио, в Японию их пригласили коллеги для обмена опытом. Рабочая программа была
рассчитана на двадцать пять дней, после ее окончания принимающая сторона
сделала российским коллегам подарок: тур по стране. Евдокия Матвеевна с
радостью согласилась, она любит путешествовать, а вот Людмила Павловна решила
вернуться в Москву. Рогачевой не понравилась Япония.
Две недели пролетели как один день, Евдокия Матвеевна
влюбилась в Страну восходящего солнца. Ей импонировали трудолюбие и
аккуратность японцев, а о технической оснащенности лабораторий, в которых
работали местные ученые, можно было только мечтать. В поездке россиянку
сопровождала гид Митико, которая и рассказала о монастыре, куда со всех концов
света привозят душевнобольных.
– Там творят чудеса, – чирикала Митико, – принесут на
носилках спеленутого безумца, а через пару месяцев он делается совсем нормальный.
Монахи владеют уникальными методиками и составляют лекарства. Кстати, если
человек понравится настоятелю, тот может взять его в ученики, всех тайн он не
откроет, но частью знаний поделится.
Константиновская загорелась идеей перенять опыт священнослужителей,
и Митико отвезла ее в монастырь. Главный монах оказался приятным,
энциклопедически образованным мужчиной, свободно разговаривающим на нескольких
языках, Евдокия владела английским. Настоятель предложил россиянке стажировку
на суровых условиях: ей предстояло жить в обители с еще тремя женщинами,
которые обучались у монахов, питаться в общей столовой, подчиняться местным
правилам, запрещающим, в частности, любые разговоры в течение дня, если только
разрешение на беседу не дал учитель. Мобильные телефоны были запрещены,
телевизора, радио, компьютера в монастыре не было, газет и журналов, впрочем,
тоже. Носить надо было местное одеяние, из обуви лишь сандалии. Но все бытовые
трудности с лихвой покрывала возможность учиться таким методикам, о которых нигде
не прочтешь. И вдруг Евдокия решила, что сможет выдержать четыре месяца без
мягкого матраса, сериалов, болтовни и жареной картошки с колбасой. Перед
началом учебы настоятель разрешил новой ученице сделать один телефонный звонок.
Константиновская обратилась к директору НИИ психической коррекции с просьбой о
продлении командировки, тот не стал возражать, лишь предупредил, что обучение в
монастыре она должна оплатить сама, а не институт. Митико пообещала связаться с
Рогачевой и рассказать ей новость. После этого Константиновская лишилась связи
с внешним миром и начала обучение.
В Москву дама вернулась совсем недавно, в начале мая, и
узнала, что ее коллега и подруга погибла в январе.
Евдокия Матвеевна умолкла, я задала вопрос:
– Вам ее смерть не показалась странной?
Врач встала и приоткрыла окно.
– Я не успела это осознать, как позвонила Римма. Мы
встретились в городе, и я была поражена и внешним видом, и поведением
Васюковой. Но еще большее впечатление произвел ее рассказ.
Незадолго до Нового года Римма Марковна, вернувшись домой,
обнаружила на кухонном столе гору оберток от конфет «Фестиваль» и увидела
ухмыляющегося Тему, который сказал:
– Я совсем забыла, какие они вкусные. Немедленно купи еще. Я
нашла в твоем шкафу кулек и весь съела!
Римма приросла к полу. Трудно сказать, что испугало ее
больше: отвратительная ухмылка приемного сына или то, что он говорил о себе в
женском роде: «забыла», «нашла», «съела». Римма Марковна считала, что Саша
больше никогда не появится в ее жизни, врачи тоже разделяли ее оптимизм,
полкило оставшихся карамелек давно сохли на полке, Васюкова не могла объяснить,
по какой причине она их не выбросила. И вот вдруг вместо доброго сына перед ней
вновь возникла отвязная девица.
Как назло, обострение случилось в тот момент, когда оба
врача стажировались в Японии. Римме Марковне не у кого было просить помощи,
вопрос о вызове обычного психиатра она даже не рассматривала. Васюкова
попыталась сохранить трезвую голову, вспомнила слова Людмилы Павловны:
«Главное, не дать агрессии разгореться. Не спорь с Темой, постарайся держать
ситуацию под контролем. Если увидишь, что Артем становится неадекватен, дай ему
вот это лекарство. Но не пытайся предложить таблетку открыто, раствори ее в
любой жидкости: в чае, соке, воде. Тема уснет, а ты связывайся с нами».
Римма Марковна хорошо усвоила урок и решила применить его на
практике.
– Конечно, солнышко, – дрожащим голосом произнесла она, –
сейчас я поеду на фабрику за конфетами. Но сначала дам тебе чайку. Наверное, ты
хочешь пить?
Тема рассмеялся.
– Решила меня надуть? Запихнуть таблетки в кружку? Я не
дура! Немедленно привези «Фестиваль»…
Я не выдержала и перебила Константиновскую:
– И Римма Марковна бросилась исполнять приказ! Ее соседка
Элеонора рассказала мне, что встретила Васюкову во дворе и помогла ей дотащить
до квартиры сумку, доверху набитую карамелью. Ну, теперь мне все понятно!
Константиновская вздернула брови.
– Да?
– Да! Элеонора очень боялась какого-то Сашу, бывшего
соученика Темы. Римма Марковна не удержалась и поведала приятельнице
адаптированную историю семьи. Похоже, Васюковой хотелось с кем-то поделиться,
но она не могла сказать правду о болезни ребенка, поэтому в ее изложении Саша
превратилась в некого школьника. Думаю, ни в какие Эмираты Римма на Новый год
не ездила, письма от сына с объяснением причин ухода из дома не получала. Она
наврала Элеоноре и мне. И никто в ее семье гриппом не болел. Правды в рассказах
Васюковой было не так уж и много: имя Саша, конфеты «Фестиваль» и невероятная
агрессивность «одноклассника». Вот почему Элеонора так перепугалась, когда
увидела фантик, выпавший из моего кармана. Эй! Стоп! Я дура!
В Константиновской моментально проснулся врач.
– Не надо излишне резко себя критиковать. Самооценка всегда
должна быть положительной. Лучше сказать: «Я умный человек, просто в данной
ситуации продемонстрировала не лучшие свои качества».
– Парень, наблюдавший за пожаром! – не успокаивалась я. –
Невысокий, худой, джинсы у него болтались ниже некуда, он выбросил фантик. Это
была Саша! То есть Артем! Но как он узнал, что в доме вспыхнул пожар? Ой, да
ведь это она сама подожгла квартиру Риммы! Или он? Я совсем запуталась в
местоимениях.
Евдокия Матвеевна быстро налила в стакан воды и протянула
мне со словами:
– Бедная Римма Марковна, она, наверное, совсем растерялась.
Помчалась за карамельками, а когда их привезла, Тема уже был полностью в образе
Саши. Некоторое время больной не выходил из дома и никуда не выпускал мать.
Я снова не сдержалась:
