– Ну конечно, – улыбнулась Евдокия Матвеевна, – иначе я не
смогу вам помочь. И выслушать придется, и порасспрашивать, и кое-чего записать.
Садитесь, располагайтесь. Хотите чаю? Какой предпочитаете? Лично я люблю
черный, наверное, не оценила зеленый. Но на всякий случай держу коробочку для
любителей экзотики. Ну согласитесь, россиянам более по вкусу нормальный лист. А
салат из горькой травы… э…
– Рукколы? – вступила я в разговор, ощутив, как внутри
утихает дрожь.
– Верно, – засмеялась Евдокия, – я чувствую себя козой в
гостях у Мурки. Помните, у Маршака в стихах «Кошкин дом» козочка говорит мужу:
«Слушай, дурень, перестань есть хозяйскую герань». А тот ей отвечает: «Ты
попробуй, очень вкусно, словно лист жуешь капустный». Вот и я ту рукколу мусолю
лишь из желания продемонстрировать гастрономическую осведомленность, никакого
удовольствия она мне не доставляет.
Надо отдать должное Евдокии Матвеевне: услышав в речи
посетительницы нотки агрессии, она ловко погасила тлеющие головешки.
– Вы одна? – вдруг спросила Евдокия.
Я кивнула.
– Лучше приходить с ребенком, – посоветовала
Константиновская, – но мы вполне можем сейчас обсудить часть проблем.
Внимательно вас слушаю.
– Артем Васюков, – коротко сказала я. – Знаете его?
Глаза Евдокии погасли, словно задутые сквозняком свечи.
– У меня очень плохая память, – призналась Евдокия
Матвеевна. – Мальчик уже был тут?
– Судя по документам, да. Ребенка выписали из НИИ,
порекомендовав ему домашнее обучение.
– Очевидно, доктор счел такую форму занятий наилучшей, –
проявила цеховую солидарность Константиновская. – Кто занимался с Артемом?
Какая проблема привела вас ко мне и кем вы приходитесь молодому человеку?
Кстати, он уже вышел из возрастных рамок нашего контингента.
Мне было забавно слушать, как хозяйка кабинета, не поведя
бровью, врет про Артема Васюкова и совершает элементарные ошибки. Но я не
хотела сразу ловить даму на лжи, поэтому продолжила беседу:
– Артема лечила Рогачева.
– Людмила Павловна погибла, – сообщила врач.
– Мне рассказали о вашей дружбе и совместной работе, –
кивнула я.
– Да, мы сообща вели больных, – не дрогнула
Константиновская.
Я положила ногу на ногу и задала главный вопрос:
– Где сейчас Артем?
– Понятия не имею, – машинально ответила врач. И моментально
исправила очередную оплошность: – Никогда ничего не слышала о юноше.
Я облокотилась локтями о стол.
– Уважаемая Евдокия Матвеевна, откуда вам известно, что
Артем юноша? Может, ему три года?
Константиновская сделала попытку отодвинуться от меня и
вжалась в спинку стула.
– Имя «Артем» взрослое, – начала она на ходу придумывать
аргументы.
– Еще раньше вы обронили фразу: «Он уже вышел из возрастных
рамок нашего контингента». Если вы никогда не встречались с Васюковым, то
откуда знаете, сколько ему стукнуло? И справка из НИИ, выданная для оправдания
домашнего обучения, подписана Рогачевой.
– Но ведь не мной! – отбила подачу доктор.
– Верно, – согласилась я. – Только внутренний голос мне подсказывает:
Людмила Павловна не сама устроила пожар на даче. Артем Васюков в опасности, его
похитили. Мне очень трудно сейчас все рассказать, но…
– Излагайте, – перебила меня психиатр.
И я начала рассказ. Когда добралась до того момента, как
Артем стал шантажировать Майю, Евдокия Матвеевна прикрыла ладонью глаза.
– Омэн, – сказала она.
– Что? – не поняла я.
– Ребенок дьявола, – тихо пояснила Константиновская, – он
уже с рождения порочен. Как специалист я истово верила в фармакологию. Через
мой кабинет прошли сотни детей с теми или иными поведенческими аномалиями.
Кое-кто из них был действительно болен и не мог управлять собой, другие
являлись продуктом родительского воспитания, страдали от насилия, безразличия
взрослых, жестокого обращения, физических и моральных издевательств. В моем
арсенале огромный диапазон средств, порой бывает трудно подобрать правильное
лекарство, но в конце концов мне это удается, и я могу рассказать о своих
удивительных успехах и шокирующих неудачах. Но Артем – это особый случай. Вы
правы, мы с сестрами Васюковыми знакомы очень давно. А с Людмилой Рогачевой
подружились еще в мединституте, сразу поняли, что имеем совпадающие интересы, и
впоследствии стали работать в паре.
Васюковы были со всех сторон положительными девушками. Они
не хотели зацикливаться только на работе, думали и о семейной жизни. Больше
всех повезло Римме – она официально вышла замуж за Петра Михайловича. Ирма и
Мира отношений с мужчинами не оформляли, они никогда не состояли в браке. Все
сестры мечтали о детях, но ни одной из них забеременеть не удавалось.
Когда случилась авария на Чернобыльской АЭС, Васюковы были направлены
на место катастрофы. Евдокия не знала, чем занимались в Припяти сестры, но они
получили порцию облучения, лежали в клинике и вышли вроде бы здоровыми. Однако
Константиновская понимала: радиация коварная вещь, человечество пока не знает,
какие последствия ожидают живые организмы после определенной дозы через десять,
пятнадцать лет. Японии до сих пор аукаются взрывы в Хиросиме и Нагасаки.
Евдокия очень просила подруг внимательно относиться к своему здоровью,
соблюдать режим дня и питания, при малейших признаках любого недуга, даже
насморка, сразу бежать к врачу. Она убедила сестер бросить химию и заняться
работой, не связанной с опасными веществами. И вроде беда миновала, у сестер
улучшился анализ крови, пропала слабость, они окрепли, стали вести активный
образ жизни. А потом Ирма забеременела.
Узнав о том, что подруга ждет ребенка, Евдокия воскликнула:
– Немедленно делай аборт!
– С ума сошла? – возмутилась Ирма. – Мне не удалось замуж
выйти, так хоть рожу для себя!
– Тебе уже за тридцать, – Евдокия начала читать нотацию, – в
таком возрасте очень увеличивается риск появления на свет малыша с патологией.
Есть исследования и пугающая статистика, свидетельствующие: у матери, которой
пошел четвертый десяток, часто рождаются дети с болезнью Дауна, сердечно-сосудистыми
проблемами, онкологией.
Но Ирма стояла на своем.
– Какой ребеночек ни появится на свет, любить и воспитывать
его я буду с радостью!
