– Конечно, но у жителей было на то свое мнение.
«Квартирники» звали «комнатников» оборванцами, а те отвечали им завистью и
ненавистью. Сколько раз было: иду в школу, вижу, на пустыре веревки обрезаны,
чье-то чистое белье в грязи валяется. Еще мусорный бак они поделить не могли,
вечно его с места на место таскали. Санки, коляски, детские велосипеды ломали,
кошек травили.
– Ужасно, – вздохнула я.
Таисия Максимовна встала и подошла к окну.
– Вы правы. Я понимала, что взрослых людей не исправить, но
детям надеялась внушить хоть какие-то благородные мысли. Да только часто мои
усилия были напрасными. Очевидно, некоторые привычки всасываются с молоком
матери. В бараке даже трехлетние малыши испытывали друг к другу неприязнь, а в
школе шла натуральная война. И самым активным ее солдатом была Саша, девочка из
элитной квартиры дружила с «комнатниками» и активно делала гадости членам своей
«стаи».
– Она погибла при взрыве? – спросила я.
– Да, – мрачно ответила учительница. – Их с матерью нашли в
самом конце пожара. Безумная старушка Вероника Львовна жила через стену от
Васюковых. Это мать Саши устроила скандал Ольге Леонидовне. Очень странно!
– Что странного в той ссоре? – не поняла я.
Таисия Максимовна начала смахивать с подоконника пыль.
– Васюкова… Забыла я ее имя, какое-то необычное. И у нее, и
у сестры.
– Римма и Мира, – подсказала я.
– Ну… вроде, да, – протянула Таисия, – хотя… может, и
по-другому их звали. Так вот, Васюкова была очень спокойной, никогда не спорила
с учителями, без пререканий сдавала деньги на классные расходы, а когда я
обращала ее внимание на не совсем невинные шалости Саши, отвечала: «Таисия
Максимовна, милая, девочка слишком активная, я не знаю, что с ней делать». Я
посоветовала отдать хулиганку в спорт, здесь неподалеку есть стадион. Но Сашу
из секции выгнали. Честно говоря, мне было жаль ее мать. Грех, конечно, но
иногда я думаю, что смерть к девочке пришла вовремя, Васюковы бы не смогли
справиться с Сашей. Если она младшей школьницей столь разнузданно себя вела, то
что с ней в восьмом классе стало бы? Правда, Васюкова в последний год жизни за
дочь взялась. Саша при своей хулиганистости обладала слабым здоровьем: три дня
посещает занятия, полмесяца болеет. С умом у нее было нормально, а трудолюбия и
усидчивости ноль. Отметки в дневнике, словно график температуры больного
малярией: два, два, пять, пять, кол. Мать очень переживала, и тетка тоже. Ну
надо же, совсем забыла их имена!
– Мира и Римма, – снова подсказала я.
Учительница нахмурила лоб.
– Похоже… но вроде не так. Инна! Вот, мать звали Инной! Или
нет? Что ж с моей головой творится? Внутренним зрением отлично женщин вижу,
очень были похожие, как близнецы, с небольшой разницей в возрасте. Саша у них
одна на двоих была, то мама, то тетя ко мне приходили. Знаете, иногда в
нормальной семье вырастает отвратительный ребенок. Мда… тяжелый у нас тогда год
выдался… За несколько дней до взрыва мальчик пропал из четвертого класса, ушел
из школы, а домой не вернулся. Учителя, естественно, на нервах, хоть и не
отвечают за ребенка, когда он наш двор покинул, но ведь мы сами матери! Не
успели одно горе пережить, как дом взлетел на воздух.
– Саша была у Васюковых единственным ребенком? – потрясла я
головой. – Вы, наверное, забыли про Артема. Он сын Риммы Марковны.
– Артем Васюков? – переспросила химичка. – Не припоминаю
такого. Ни о каком брате Саша никогда не упоминала.
– Мальчик находился на домашнем обучении, – уточнила я.
– У нас таких детей не водилось, – отрезала Таисия
Максимовна, – все ходили в школу. Даже Леня Капустин в инвалидном кресле
приезжал. А что за болезнь была у ребенка?
– Гастрит, – озвучила я название недуга. – Артему прописали
строгий режим, еду по часам, диету.
Химичка с недоумением посмотрела на меня.
– Гастрит? Он у каждого второго! В таком случае ребенок не
ест в столовой, а приносит с собой судок из дома. Мы купили СВЧ-печь,
установили около нее дежурство, сотрудник пищеблока греет еду малышам.
– Артем был приписан к вашей школе более десяти лет назад, –
заметила я.
– Ну и что? – не сдалась Таисия Максимовна. – Гастрит
никогда не считался тяжелой напастью, если только…
– Говорите, – поторопила я ее.
Таисия Максимовна смутилась.
– Не хочется ни о ком из детей распускать слухи.
– Верю, – согласилась я, – но все же скажите что хотели.
Химичка сложила руки на груди.
– Иногда семилетка отстает в развитии. По идее, такого
ребенка следует отправлять во вспомогательную школу, но тогда у человека
останется клеймо на всю жизнь. У нас было два случая, когда дети с легкой
формой олигофрении получили нормальные аттестаты, учителя пошли навстречу
родителям, те оформили домашнее обучение по болезни. Не помню сейчас, какой
диагноз стоял в бумагах, но он никак не был связан с плохими умственными способностями.
– Артем Васюков один из тех детей! – обрадовалась я.
– Нет, – возразила Таисия Максимовна, – это были девочки,
Галина Андреева и Татьяна Стефаненко.
Глава 18
– Артем Васюков тоже сидел дома, – упорно повторила я, –
дело было давно, вы забыли.
– Нет! Можно зайти в канцелярию и посмотреть документы, –
твердила Таисия Максимовна. – Поймите, Саша была притчей во языцех, я бы
запомнила ее брата. Но никакие другие Васюковы в школе не учились.
Разговор зашел в тупик. Я попрощалась с милой учительницей и
хотела заглянуть в кабинет директрисы, но ее не оказалось на месте.
– Вы по какому вопросу? – вежливо спросила секретарь.
Я повесила на лицо просительную улыбку.
– Мой племянник ходил в эту школу. Дело давнее, но… можно
получить справку о том, что мальчик посещал занятия?
– В принципе да, – кивнула девушка. – Помните год
поступления?
– Конечно, – обрадовалась я и назвала цифру.
Секретарь взяла мышку.
– Катя, – крикнул полный мужчина, всовывая голову в
приемную, – где ключ от ворот?
– Как всегда, висит на гвоздике, – ответила Катя. –
Посмотрите!
– Там нет.
– Гляньте внимательно, – спокойно произнесла Катерина.
