Седьмой Саша оказался милым и вежливо ответил на мои
вопросы. Да, он готов побеседовать с газетой, которая собралась опубликовать
материал о пятидесятилетии взрастившей его школы, там работали замечательные
педагоги, но их имен парень не помнит. На вопрос об одноклассниках молодой
человек промычал нечто невразумительное.
Набрав номер восьмого Александра, я услышала в трубке
приятный женский голос:
– Девушка, напишите общие слова, которые обычно говорят люди
в таких случаях. Ну, что-нибудь вроде «радостное детство», «счастливая пора».
Мой сын математик, он сейчас готовится к защите диссертации, его голова занята
более важными вещами, чем воспоминания о событиях школьных лет.
Пробка рассосалась, я нажала на педаль газа. Отчего я
решила, что Саша – это имя? Дети ведь могли фамилию переделать в прозвище? Надо
еще раз внимательно изучить список одноклассников. Не сдержав любопытства, я
припарковалась у тротуара и вытащила из сумочки листочки, которые мне любезно
дала Амалия Карловна, посчитав, что сведения об учениках не являются
государственной тайной.
Не прошло и десяти минут, как меня охватило новое
разочарование. В списках не нашлось ни Сашина, ни Сашкина, ни Александрова, ни
Алексашина. Зато были Фролов, Радькин, Пустовойтов, Хитрук и прочие, вот только
их фамилии у меня не получалось трансформировать в прозвище Саша. Я решила, что
поиски зашли в тупик. Дети большие фантазеры, способны придумать совершенно
неожиданные клички. В моем классе, помнится, училась девочка Васина, к ней
обращались Васька, еще у нас были Никита (на самом деле Владимир Никитин) и
Олег Конев, который отзывался на Коня. Пока все понятно? А вот на второй парте
у окна сидел Вор. Не подумайте, что мальчик таскал вещи у одноклассников!
Просто он имел привычку собирать в столовой со стола крошки, и сначала его
прозвали Воробей, затем кличка показалась детям длинной и сама собой
сократилась до Вора. Или Оля Дубова, ту вообще все кликали Киркой, и я не
помню, по какой причине. Может, Саша – это Федор Богатырев? Или Павел Хитрук?
Последняя фамилия показалась мне знакомой. Прочитав ее
несколько раз, я наконец вспомнила, где ее слышала. Так звали мальчика, с
которым Артем подрался в школе, это ему на дневник он капал кровью, в его адрес
выкрикивал угрозы. Павел Хитрук – внимание! – жил на улице Александровская
слобода. Может, это его и звали Сашей, так сказать, по месту прописки.
– Сержант Валуев. Ваши права! – гаркнули над ухом.
Я вздрогнула, увидела красное лицо гаишника, незаметно
подошедшего к моей машине, и полезла в бардачок со словами:
– Надеюсь, вы не собираетесь брать с меня штраф за
превышение скорости? Я тихо стою, никому не мешаю.
– Именно, что стоите, – сердито заговорил сержант, – причем
в непосредственной близости от знака, запрещающего остановку на данном отрезке
дороги. Откройте багажник.
– Зачем? – решила я посопротивляться.
– Отставить разговорчики! – попытался испугать меня
дэпээсник.
– После такого хамства я даже не пошевелюсь, – пообещала я.
Из стоявшей неподалеку бело-синей машины с «люстрой» на
крыше медленно выбрался второй страж дороги, тоже молодой, но очень толстый.
Одышливо отдуваясь, он подошел к нам и мирно поинтересовался:
– Проблемы?
– Ваш напарник грубиян, – пожаловалась я на сержанта
Валуева.
Толстяк легко отпихнул коллегу от двери «ежика», хам на
удивление покорно сдал позиции, отошел в сторону, снял фуражку и стал вытирать
лоб мятой тряпкой, извлеченной из кармана брюк.
– Права, пожалуйста, – почти ласково попросил парень.
– Представьтесь, – велела я.
– Виноградов, – слегка не по уставу ответил гаишник. И
пояснил: – Здесь остановка запрещена.
– Извините, я не заметила знак, – заюлила я, – голова
заболела, притормозила таблетку принять.
– Угу, – кивнул Виноградов, изучая документы, – откройте
багажник.
– Зачем? – уперлась я.
– Вообще-то вы обязаны выйти и дать нам возможность
осмотреть машину, – спокойно ответил парень, – но, так и быть, объясню. Тут
неподалеку украли «Мерседес», хозяин пропал.
Мне стало смешно.
– Предполагаете, что это я его похитила?
Гаишник глянул в мои документы.
– Вы, Виола Леонидовна, предпочитаете ехать по своим делам
или с нами до вечера препираться?
– Ленинидовна, – поправила я сержанта и вышла из машины, –
вы отчество перепутали. Смотрите, мне не жаль.
Виноградов поднял крышку багажного отделения и вдруг
крикнул:
– Володь! Сюда!
Сержант Валуев поспешил на зов, я сообразила, что произошло
нечто неординарное, и решила тоже посмотреть на содержимое багажника.
Сначала взгляд наткнулся на кучу барахла: железки, тряпки,
ветошь, потом я увидела длинный сверток, из которого торчали две ноги в черных
ботинках. Не успела я понять, что происходит, как Виноградов прижал меня
толстым животом к «ежику» и заорал:
– Это что?
– Нижние конечности, – пропищала я, стараясь не дышать, от
милиционера сильно пахло потом и чесноком, у меня даже защипало в носу, а на
глаза навернулись слезы.
Валуев принялся потрошить сверток.
– Лучше не трогайте, – прошептала я, – вызывайте специальную
группу.
– Она еще советы раздает! – восхитился парень.
– Молчать! – приказал Виноградов. – Говорить только по делу!
Как труп попал к вам в багажник?
Я попыталась отпихнуть толстяка, потерпела неудачу и решила
умерить пыл гаишников.
– Машина не моя, я ее взяла на время у приятеля.
– Суперотмаза! – заржал Виноградов. – Ни разу такой не
слышал! Хочешь совет? Придумай новую фишку, эта всем давно надоела.
– Я тоже могу дать вам совет, – ожила я. – Никогда не
хватайте улики руками. На брезенте, вероятно, остались отпечатки пальцев,
волокна или волосы преступника.
– Умная слишком? – обозлился Виноградов. – Ну сейчас…
– Леха, глянь! – странным голосом окликнул напарника Валуев.
