Я увидела толпу и несколько пожарных машин, три «Скорые
помощи», мини-вэн с надписью «Милиция». И тут я наступила в лужу, по тротуару и
проезжей части текли потоки воды.
– Что случилось? – спросила я у женщины в домашнем халате,
которая прижимала к груди мелко трясущуюся крохотную ушастую собачку.
– Пожар, – лязгая зубами, ответила та, – хорошо, что весь
дом не полыхнул, только две квартиры.
– Какие? – кашляя от едкого запаха, поинтересовалась я.
– Васюковой и Мальковой, – ввела меня в курс дела тетка, –
вон!
Она ткнула пальцем вверх, я задрала голову. Три окна на
пятом этаже зияли черными дырами, два на четвертом выглядели не лучше.
– Хозяева живы? – выдохнула я.
Собачница пожала плечами, вместо нее ответила девушка в
спортивном костюме:
– Малькова в «Скорой» сидит, своими ногами вышла, а про
Васюкову не знаю. Ой, мама! Несут!
Я приподнялась на цыпочки и увидела мрачных парней с носилками.
Сначала из подъезда вытащили один черный наглухо застегнутый мешок, потом
второй. Оба трупа запихнули в квадратный «рафик». Из подъезда вышел мужчина в
форме пожарного и закричал:
– Граждане, расходитесь, дискотеки не будет!
– Можно домой возвращаться? – спросили из толпы.
– Очаг возгорания ликвидирован, – ответил дядька, – второй и
третий подъезд без повреждений, живите спокойно. В первом две квартиры в плохом
состоянии, девятнадцатая и двадцать вторая. Ну и весь стояк залило.
– А кто нам ремонт оплатит? – возмутилась женщина с
собачкой.
– Не ко мне вопрос, обращайтесь в ДЭЗ или зовите
представителя страховой компании. А вообще, скажите спасибо, что не ночью
полыхнуло и все живы остались, – решил завершить беседу пожарный.
– Вы ничего не перепутали? – заорали из гущи людей. – А кого
в мешках тащили?
– Два тела из двадцать второй, – мрачно уточнил
брандмейстер.
– Римма Марковна! – заплакала собачница. – Ой, несчастная,
ой, бедная! А кто второй?
В толпе стали переговариваться, я, энергично работая
локтями, пробилась вперед и успела схватить пожарное начальство за робу.
– Чего надо? – не особо вежливо спросил мужчина.
Я сунула ему под нос диктофон, который всегда ношу с собой.
– Здрасте, газета «Желтуха». Из-за чего произошло
возгорание?
– Не знаю, – не пошел на контакт пожарный.
– Поджог? – не отставала я.
– Не знаю.
– Замкнуло старую проводку?
– Не знаю, – привычно огрызнулся интервьюируемый, – вам
только намек дай, мигом хрени понапишете.
– У Риммы Марковны большая квартира, – насела я на
пожарного, – неужели она могла так быстро выгореть?
Брандмейстер скривил рот.
– Огонь мигом распространяется.
– Но почему ее сестра не позвала на помощь?
Дядька вытер лоб.
– Вы с ними знакомы?
– Была пару часов назад в гостях. Когда я уходила, и
предположить не могла, что они погибнут.
– Родственники? – с сочувствием спросил пожарный.
– Нет, по работе заглядывала, но все равно мне жутко, –
призналась я.
Мужчина кивнул.
– Ясно. Небось пожилые?
– Не старые, около пятидесяти, – я попыталась объективно
оценить возраст сестер.
– Одно тело лежало на кровати, – неожиданно разговорился
пожарный, – наверное, женщина спала и задохнулась. Второе рядом нашли, на полу.
Сейчас в квартирах полно пластика, обои синтетические, ковры, мебель, все это
при горении выделяет ядовитые вещества, пары минут хватит, чтобы отравиться.
Тем более женщины, небось испугались, растерялись…
– Значит, несчастный случай, – протянула я.
– Слушай, отстань, а? – попросил пожарный. – У экспертов
спрашивай. Два тела, третья пострадавшая целехонька. Если хочешь «жареных
фактов», с ней поговори.
Я поспешила в сторону машины с красным крестом и заметила
худого парня в джинсах и кедах. Рост у юноши был невелик, зато размер ноги,
похоже, больше сорок третьего, брюки у него держались на причинном месте,
упасть на землю им не давал черный ремень с большой пряжкой, из-под которого
высовывались белые трусы на широкой резинке с надписью фирмы, создавшей
исподнее. Сверху на нем была короткая толстовка с капюшоном, полностью
закрывающим лицо, из-под нее высовывался край футболки. Руки он засунул в
карманы. Издалека было невозможно определить возраст праздного наблюдателя, ему
могло быть и пятнадцать и тридцать лет. Хотя на четвертом десятке мало кто
оденется по моде, которую ввел один из молодежных певцов; в джинсах, мотающихся
у колен, на работу не пойдешь, если ты, конечно, не тот самый шоу-соловей.
Я не могу объяснить, чем привлек мое внимание парень,
подобных ему довольно много на улицах, мне просто нужно было пройти мимо него,
чтобы очутиться около соседки Риммы Марковны. Но в ту секунду, когда я
поравнялась с фигурой в толстовке, незнакомец выудил из кармана конфету, быстро
развернул ее, швырнул фантик на землю и, прижав подбородок к груди, смешался с
толпой.
Мне очень не нравятся неряхи, которые мусорят на улице,
выбрасывают из окон машин опорожненные пластиковые бутылки, выплевывают под
ноги прохожим жвачку, поэтому я с неодобрением покосилась на яркую бумажку.
Затем сделала шаг вперед, но тут порыв ветра поднял обертку и швырнул ее мне в
лицо.
В последний момент я успела схватить фантик. Хотела скомкать
его и кинуть в кучу грязи, которая стихийно возникла справа от подъезда, но тут
прочитала название «Карамель «Фестиваль».
Из глубин памяти всплыло воспоминание: мы с Раисой стоим в
булочной возле дома. Маленькая Вилка прилипла носом к высокому прилавку – там,
за стеклом, меня манят конфеты в больших прозрачных вазах: ириски, так
называемый «постный сахар», «цветной горошек», сливочная тянучка и карамельки.
