Света вскочила на ноги, стукнулась боком о тумбочку, села
опять на кровать и хмуро спросила:
– Совсем не соображаешь? Зачем Катька воспитанниц домой
на время приглашает?
– Хочет побаловать сирот, – ответила я. –
Дает детям возможность пожить в настоящей домашней обстановке.
– Три ха-ха! – стукнула кулачком по постели
девочка. – Она Ваське их подкладывает!
Я не поняла, о ком идет речь.
– Васька? У Самойловых что, есть кот?
– Точняк, – мрачно улыбнулась Света. –
Котище, гадкий мурзище! Нет у нее животных, Катька их терпеть не может, как,
впрочем, и нас. Иногда видно, как она еле-еле сдерживается, чтобы на девчонок
не наорать и по щекам их не нахлопать. Катька бы нас с огромным удовольствием в
унитазе утопила, да низзя! Она папочке служит, а он маленьких девочек любит, от
девяти до четырнадцати лет. Подавай ему все новые и новые шоколадки! Ну, дошло
до тебя?
Я уставилась на Свету, та щелкнула пальцами.
– Ау, войдите! Доперло?
В моем горле заворочался колючий комок.
– Васька – это Василий Олегович?
Света хлопнула в ладоши.
– Иес, беби!
– Он педофил?
– Вау! Сообразила, – обрадовалась Света. –
Папочка пирожные жрет, а мамочка ему корзиночки со взбитыми сливками приносит.
Потому и приют организовала!
– Врешь! – выпалила я и тут же пожалела: – Извини,
слишком уж шокирующая информация.
Но Света не обиделась, она по-взрослому кивнула.
– Понимаю, сама прифигела, когда впервые об этом
услышала. Хочешь, расскажу, как и чего у нас происходит, о’кей?
Я лишь молча кивнула и захлебнулась в сточной воде сведений.
Жизни воспитанниц маленького детдома Самойловой могли
позавидовать многие домашние дети. Комнаты, еда, одежда, игрушки – все выше
любых похвал. Три монашки, следившие за порядком, профессионально исполняли
свои обязанности, вот только особой разговорчивостью не отличались. Если
девочки хотели обсудить назревшие проблемы, они шли к матушке Аглае и делились
с ней сокровенными мыслями. Несмотря на то что обслуживающий персонал посвятил
себя богу, воспитанницы вели абсолютно светский образ жизни. Их не заставляли
молиться, стоять на коленях в церкви и читать жития святых. Ни о каком
соблюдении поста тоже речи не шло, зато на Пасху на столе появлялись куличи и
разноцветные яички. Девочки воспринимали особую еду как веселую традицию, вроде
жаворонков из пресного теста, которых они пекли весной. На Новый год в гостиной
высилась елка, а под ней лежала груда подарков.
Когда Света, чье детство прошло в государственных
учреждениях, очутилась под крылом Екатерины Максимовны, девочке показалось, что
она попала в рай. Личная спальня, санузел, который она делила всего с одной
воспитанницей, обитавшей в соседней комнате! Куклы! Книги! DVD-проигрыватель!
Телевизор! Красивые новые платья! Туфли!
Все вызывало восторг. Няня не ругается, не орет, не пытается
стукнуть шваброй, матушка Аглая уютная, милая старушка, пахнет то ли ванилином,
то ли корицей. Никто не ограничивает хождение по четырехэтажному особняку, в
любое время можно забрести на кухню, беспрепятственно открыть холодильник,
налить себе молока, намазать масло на хлеб и наесться вволю. В столовой в вазах
совершенно открыто лежат яблоки, печенье, конфеты.
Первое время Света быстро набивала себе рот, а потом
давилась непрожеванной едой. Ей казалось: через мгновение она проснется, так и
не попробовав всех вкусностей, и обнаружит себя в комнате, тесно заставленной
железными кроватями, помчится умываться в ванную с оббитыми раковинами под
вопли злобной воспитательницы Галины Михайловны Андреевой: «Живее шевели
граблями, кто опоздает на завтрак, ни хрена не получит».
Но шли дни, а сказка длилась, и Света привыкла к новой
жизни. Она только боялась, что Екатерина Максимовна отошлет ее назад. Светлана
знала: хозяйка приюта совсем не хотела брать ее, отнюдь не тихую домашнюю
девочку, но директор детского дома мечтала избавиться от строптивой грубиянки и
расписала ее Самойловой в самых радужных красках. В конце концов, Екатерина
забрала Свету к себе. По дороге в новое место обитания Света, уже сменившая не
одно заведение, со злорадством думала: «Ну погоди, скоро узнаешь, как тебя
обдурили, я не пряник с шоколадной начинкой, никого не слушала и подчиняться
чужим приказам не собираюсь!»
Но уже через два дня Света ходила на цыпочках, старательно
убирала постель, вешала вещи в шкаф и готовила уроки. В своей комнате хочется
уюта и порядка. А главное – воспитанница Глаголева боялась вылететь из
замечательного приюта и вновь очутиться у воспитательницы Андреевой, в память о
которой у девочки остался на руке шрам. Милейшая дама треснула непослушную
воспитанницу железной линейкой. Понятно, почему Света изо всех сил стремилась
понравиться Екатерине Максимовне?
Когда эйфория первых недель прошла, девочка поняла, что
особой дружбы между обитательницами приюта нет. Некоторые воспитанницы не
разговаривали друг с другом, хотя со стороны все выглядело идеально: по ночам
никто не дрался в спальне, днем девочки не затевали скандалов, они были
подчеркнуто вежливы друг с другом, но свободное время предпочитали проводить в
одиночестве в своих комнатах. Гигантская гостиная с огромным телевизором чаще
всего пустовала. Сначала Света сидела там в надежде познакомиться с кем-то из
старожилов поближе, но потом отказалась от своего намерения. Только не подумайте,
что новенькую третировали, унижали и не хотели принимать в коллектив. Девочки
очень приветливо встретили Свету, объяснили местные порядки, подарили ей
купленного в складчину плюшевого мишку, охотно помогали с уроками, но ни на
какие личные темы не беседовали. Светлана была очень удивлена: обычно новенькой
устраивают настоящий допрос, а здесь лишь вежливая доброжелательность. Девочки
прилежно исполняли свои роли, они были веселы, улыбчивы и разговаривали не так,
как нормальные дети. Если Светлана подходила к кому-нибудь с вопросом,
воспитанница вмиг откладывала свои занятия и восклицала:
– Я могу тебе чем-то помочь?
А по окончании разговора собеседница всегда, улыбаясь,
произносила:
– Рада оказаться полезной, мы одна семья.
Через месяц Свете стало казаться: в приюте разыгрывают
спектакль, всем детям раздали роли, а новенькой забыли вручить листок с
текстом, и она выглядит полной дурой.
В середине мая в приюте был устроен выпускной бал. Екатерина
Максимовна собрала девочек в гостиной и торжественно объявила:
– У нас сегодня радостный и одновременно грустный день.
Аллочка Земцова и Галя Степанова уходят в большую жизнь. Идите сюда, дорогие
мои.
