– Ничего особенного, Гигиенимишалавили.
Сидевшие за столом засмеялись, а Манана продолжила:
– Я москвичка, родилась в столице, фамилия досталась
мне от папы, а имя от бабушки. В школе меня звали Маня, очень смешно было
наблюдать, как учителя, желая вызвать к доске девочку Гигиенимишалавили,
сначала шевелили губами, потом хмурились, сдвигали брови и говорили в конце
концов: «Горина, выходи». В результате Оля Горина, которую вытаскивали вместо
меня, исходила тихой ненавистью, а я, наверное, была единственной ученицей,
которая практически не отвечала устно. Предлагаю отбросить церемонии и звать
меня Маней. Благодарю Василия за любезное приглашение, и еще раз огромное
спасибо, что разрешил приехать мне вместе с дочкой. Поздоровайся, милая.
– Здрасте, – звонко разнеслось над столом. –
Меня зовут Тина. Мама, я не люблю оладьи, а этот дядя мне их положил! Я просила
сосиски, но он меня не послушал! Пожалуйста, дайте сосиски, это моя любимая
еда! И кетчуп! Кетчуп – самое вкусное! Мамочка, не волнуйся, я не закапаю
чистое платье, я аккуратная. Можно мне сосиски? И кетчуп! Пожалуйста!
На несколько секунд в столовой повисла тишина. В словах
малышки, наивно признающейся в горячей любви к колбасным изделиям и томатному
соусу, не было бы ничего необычного, детская непосредственность всегда вызывает
у взрослых улыбку умиления. Но Тина выглядела по меньшей мере лет на двадцать,
однако возраст не мешал ей прижимать к груди плюшевую игрушку самого дурацкого
вида: то ли поросенка, то ли медвежонка.
Манана растерянно оглянулась и быстро ответила:
– Конечно, солнышко, сейчас принесут.
– Нет проблем, – подхватил Самойлов. – Эй, вы
там, подайте Тиночке то, что она просит.
Девушка захлопала в ладоши и повернулась к даме, которая
сидела напротив меня.
– Хотите, поделюсь с вами? Я умею резать еду ножом, это
очень просто: вжик, вжик – и готово!
– Гастрономические изделия не забава, – растерянно
ответила тетка, то ли не понявшая, с кем поддерживает беседу, то ли
категорически не умевшая общаться с особенными людьми.
– Вот мы и добрались до моих друзей! – легко
перекричал ее Василий Олегович. – Перед вами Алина Сергеевна Бортникова,
диетолог, психолог и моя бывшая одноклассница, она…
– …крайне удивлена нездоровым набором продуктов на
столе, – быстро перебила его Алина. – Я готова дать любому
присутствующему консультацию по правильному питанию. А в особенности вам!
Бортникова бесцеремонно ткнула пальцем в мою сторону.
– Не стоит употреблять майонез тазами!
– Это тассен, – вдруг сказала Аня, –
разновидность соусника. Название происходит от немецкого слова «tasse», что
означает чашка.
Я ощутила новый прилив дружелюбия к жене художника, а
Василий Олегович картинно потер руки:
– Юра Шумаков, мой племянник, и его очаровательная,
восхитительная, талантливая, гениальная спутница, наша великая писательница
Арина Виолова. Ура!
В моей груди возникло тепло, потом жар, быстро поднявшись по
шее, наполнил голову. Меня очень смущают похвалы, намного комфортнее я чувствую
себя как объект критики.
– Простите, – прочирикала Алина. – Я плохо
расслышала вашу фамилию: Толстая или Достоевская?
– Вау! – закричала Тина. – Я вас читаю!
Прикольно! Больше всего мне понравилось, когда тетеньку дома в ванне утопили, а
потом в море кинули, но врач все равно понял, в чем дело. Он мертвую шприцем
проткнул! Хрясь! Под микроскоп сунул и все понял! Мама, я выучила новое слово!
Микроскоп! Мама, я его у ней в книжке вычитала! Мама, похвали меня!
– Умница, – ответила Манана. – Но надо
говорить «у нее», а еще лучше сказать «у писателя».
Алина закатила глаза.
– Куда катится мир! Люди читают всякие бредни!
Юра стиснул зубы. Я поняла, что он сейчас сделает, положила
руку ему на колено и чуть сжала ногу. Шумаков крайне нервно относится к людям,
готовым ткнуть длинной иглой в больное место литераторши Виоловой. Я
многократно объясняла ему: «Поверь, я не реагирую на щипки, давно привыкла к
глупостям, которые пишут обо мне журналисты, и игнорирую злобные высказывания в
свой адрес».
Но Юра все равно бросается на моего обидчика с шашкой
наголо, вот и сейчас он произнес ледяным тоном:
– Женщине, которая рассказывает о превращении мозга в
сыр, не следует критиковать чужое творчество. Вы читали хоть один роман Виолы?
– Нет, – с брезгливостью выдала диетолог. –
Никогда не возьму в руки подобную литературу.
– Если вы не читали ее произведения, откуда такое
пренебрежение? – Шумаков явно решил поставить Алину на место.
Та растерялась, и тут оживилась Аня:
– Если вы прихватили на судно пару своих детективов,
дайте мне, я вас обожаю. Арина – это псевдоним?
– Да, – слегка успокоился Юрасик, – по
паспорту она Виола Тараканова.
– Разве можно ожидать душевной тонкости от людей,
которые с утра набивают желудок сосисками?! – выпустила очередную
отравленную стрелу Алина.
Юра вновь побледнел, но тут Самойлов встрепенулся и взял
инициативу в свои руки:
– У нас остались три красавицы: Ирочка, Света и
Лизонька. Катя, моя жена, занимается благотворительностью, она основала приют
для девочек-сирот. Мы берем в свою семью несколько воспитанниц по очереди, и
они некоторое время живут с нами.
– Очень благородно, – вякнула Манана.
– Ирочка, она в зеленом платье, – продолжал
Василий Олегович. – Круглая отличница, ходит в седьмой класс; Светлана
больше увлекается спортом, имеет разряд по художественной гимнастике, но ей
надо подтянуть математику, так?
Одна из девочек, сидевших в самом конце стола, смущенно
кивнула.
Воспитанницы были в разной одежде, а вот в волосах у них я
заметила одинаковые заколки, украшенные пластиковыми божьими коровками. У Иры
было два «краба», у Светы один.
– Ну, ничего! – отечески улыбнулся
Самойлов. – В этом учебном году будешь заниматься усердней и догонишь
Ирину по успеваемости. Лизонька у нас выпускница, ей в ноябре исполняется
восемнадцать и… А где Елизавета?
Все гости одновременно повернули головы в сторону сирот.
– Ира, – спросила Катя, – почему Лиза не
вышла к завтраку?
– Не знаю, – еле слышно ответила та.
