Сопя от напряжения, я изогнулась, просунула пальцы к ступне,
нашарила какую-то заточенную штуковину и попыталась ее согнуть. Увы, большую
физическую силу мне при рождении тоже забыли отсыпать, ничего путного из этой
затеи не вышло. Я застыла, пытаясь трезво оценить ситуацию. Сейчас, наверное,
около семи, а то и начало восьмого, клиентов в центре Бурдюка мало, шанс, что
кто-нибудь заглянет в сортир, невелик. Мобильный остался в сумке, а та висит на
крючке, привинченном к двери. Даже обладай я растяжкой выдающейся спортсменки
Светланы Хоркиной, добыть трубку не смогла бы! Понадеяться на уборщицу? А
теперь представьте, как отреагирует гастарбайтерша с ведром и шваброй, когда,
услышав призыв о помощи, рискнет сломать дверь и увидит… зеленого человечка в
голубом кружевном лифчике и джинсах, пытающегося то ли влезть, то ли вылезти из
стены. Лично я, насмотревшись американских фильмов, абсолютно уверена:
инопланетные монстры всегда выскакивают из раковины или унитаза. Окажись перед
моими глазами некто зеленый, пыхтящий над толчком, я мигом бы умчалась прочь,
не забыв покрепче запереть дверь снаружи. Я умру здесь от голода и жажды, из
унитаза пить не стану, да мне и не наклониться до него.
– Эгей, Дарья, с вами все в порядке? – раздался
голос Ярика.
– Нет, – завопила я, – помогите!
– Как? – спросил ассистент.
– Иди сюда! – надрывалась я.
– Не могу! – ответил Ярик.
– Почему? – возмутилась я.
– Туалет женский!
– И что?
– Я мужчина, – гордо возвестил помощник
Емельянова.
– Идиот! – не выдержала я. – Здесь никого
нет!
– Ну ладно, – с сомнением согласился
ассистент, – я у раковин, а вы где?
– Открой кабинку! – приказала я.
– Готово, – сообщил Ярик, – но вас тут нет!
– Я нахожусь в соседней, – сквозь зубы процедила
я.
– Она заперта!
– Ломай замок!
– Нельзя! Это запрещено, – испугался ассистент.
Я постаралась не заорать. Ярик не виноват, он такой
уродился, надо убедить его, а не спускать на мямлю Полкана.
– Яринька, – засюсюкала я, – ты подписывал
договор о найме на службу?
– Конечно, я оформлен по закону, – ожидаемо
ответил зануда.
– Теперь напрягись и вспомни, разве в нем была фраза
«Категорически приказываем никогда не ломать дверей в женском туалете», а?
– Пожалуй, нет, – признал он.
– Что не запрещено, то разрешено! Действуй! –
распорядилась я.
Послышался треск, и Ярик взвизгнул:
– Матерь божья! Зачем вы туда лезете?
– Потом объясню! Вызволи меня отсюда! – заныла
я. – Устала стоять, нога онемела, спина болит.
– Но я не умею, – забубнил ассистент, – меня
такому не учили, надо вызвать слесаря, если позвонить в отдел обслуживания, они
завтра мастера пришлют!
– Я не собираюсь корчиться здесь до утра! Засунь руку
под мою ступню и отогни железку. Давай, шевелись, айн, цвай, драй, –
вопила я, – ах ты мямля и рохля! Трус! Не хочешь женщину спасти!
Ярик насупился, запыхтел, как наш мопс Хуч, когда ему не
дают со стола сыр, и втиснул свою ладонь в никелированную рамку.
– Жми! – скомандовала я.
– Не получается, – засопел горе-спасатель.
– Напрягись! – приказала я.
– Ничего не выходит. Ой! Ай! Ой! – завизжал Ярик.
– Прекрати, – рявкнула я, – ладно, иди за
помощью.
– Так рука застряла, – чуть не заплакал мой
храбрый рыцарь.
– Жесть, – выдохнула я, – но есть и хорошая
новость, нас здесь двое, в компании веселее. Фу, чем это от тебя пахнет?
– Я моюсь каждый день, – испугался Ярик, –
моя невеста Олечка очень аккуратная, она требует, чтобы я, как только войду в
ее квартиру, бежал в душ, а потом надевал домашнюю одежду. И про голову нельзя
забывать, на волосах много заразы оседает.
– Она тебя часом не кипятит? – хихикнула я. –
В автоклаве, в течение получаса.
– Человека нельзя подвергать термической
обработке, – на полном серьезе ответил ассистент Емельянова. – Это
приведет к летальному исходу, а вот водные процедуры с применением мыла и
мочалки полезны.
– Кто бы мог подумать! – воскликнула я. – Не
волнуйся, от тебя несет не потом, а чем-то отвратительно-сладким, тошнотворным!
– Двойная французская ваниль, – гордо сообщил
Ярик, – духи!
– Совершенно не мужской парфюм, – простонала
я, – отодвинься подальше, меня мутит.
Ярик фыркнул:
– Оля очень ревнивая, она боится, что меня уведут.
– Это навряд ли, – усомнилась я.
– В нашей клинике полно женщин, – не обращая
внимания на мое зубоскальство, продолжал помощник Бурдюка, – придут не
ахти какие, а уходят красавицами. Оля напрягается, вот она и придумала фокус:
перед тем как меня на службу отпустить, обпшикивает своими духами.
Меня охватило здоровое любопытство.
– Зачем? Хотя я поняла! Наверное, Оля полагает, что
отвратительный запах отпугнет конкуренток. Когда мопс Хучик был щенком, мы так
же поступили с диваном. Хуч решил, что в дождь лучше не выходить на улицу,
намного приятнее пописать на мягкую мебель, пришлось купить баллончик
«Антигадин» и обпшикать им все предметы. Правда, потом мы сами не могли войти в
гостиную, там стояла кошмарная вонь, но это уже издержки кампании по воспитанию
мопса. В твоем случае «Двойная французская ваниль» служит как «Антибабин».
– Вы неверно все поняли, – занудил Ярик. –
Олечка меня метит, клиентки понюхают и поймут – этот мужчина занят, от него
исходит аромат женского парфюма.
Внезапно мне показалось, что в этом тупом разговоре
прозвучало нечто невероятно важное.
– Что это? – спросил Бурдюк, вваливаясь в сортир.
– Простите, босс, – испугался Ярик, – Даша
меня заставила! Я не хотел входить сюда, но она принудила!
Свободной рукой я ухитрилась сильно ущипнуть парня за плечо.
– Трус!
