Я редко осуждаю людей, но сегодня не утерпела:
– Разве можно так себя вести? У человека горе, он
неадекватен, про лестницу твердит, не останавливается. Надо врача позвать! Дать
ему валерьянки!
Тетки фыркнули. Одна, самая бойкая, ткнула пальцем в сторону
удаляющегося «Икаруса»:
– Галка Юрку со свадьбы изводила, била его, деньги
отнимала, вечно орала. Муж у нее в прислугах ходил, рот открыть боялся. Десять
лет назад Галка померла, осложнение после гриппа случилось. Юра для приличия
заплакать хотел, но у него не получилось. Никто мужика не осуждал, наоборот,
радовались люди. Юрка участливый, чего ни попросят – сделает, всем здесь мебель
чинит. Галка же скандалистка была, на соседей в милицию жаловалась, с часами
стояла, если кто ремонт завел: едва время выйдет, она к участковому:
«Оштрафуйте строителей, они в поздний час стены долбят».
Я понимающе кивнула. Когда-то под нашей с Кешей квартирой
обитала Любовь Ивановна Пызникова. Вежливая тетенька всегда здоровалась с нами
в лифте и произносила дежурную фразу:
– Отвратительная погода на дворе.
Где работала Любовь Ивановна, я не знаю, может, в школе?
Было у нее в глазах выражение скрытой беспощадности, какое порой мелькает на
лицах злых педагогов. У нас с Кешей в то время была крохотная собачка по кличке
Снапик, мы нашли несчастное животное на берегу пруда и выкормили слепого щенка
из пипетки. Поскольку мать Снапика во время беременности не получала ни
витаминов, ни минеральных подкормок и питалась чем бог пошлет, ее сыночек
получился маленьким, он легко умещался в моем кармане и весил менее килограмма.
Каждый вечер, примерно в девять часов, Любовь Ивановна
начинала стучать по батарее, а спустя минут десять заявлялась к нам собственной
персоной и заявляла:
– Прекратите шум! Из-за вас я не могу узнать о событиях
в мире! Программу «Время» нужно смотреть в полной тишине.
Вначале я пыталась беседовать с Пызниковой как с нормальным
человеком, терпеливо отвечала:
– Аркаша уже спит, а я спокойно сижу в кресле и читаю.
– Не надо лгать! – отвечала Любовь
Ивановна. – У меня над головой грохочет молотилка.
В таком духе мы препирались целый месяц, а затем Пызникову
осенило. Когда я в очередной раз распахнула дверь и увидела красную от злости
соседку, она заорала:
– Бессовестные! Ваша собака носится по моей голове,
цокая когтями!
От столь неожиданного заявления я растерялась, но возразила:
– Снапик меньше кофейной чашки, он передвигается
практически бесшумно.
Но Пызникова только сильнее обозлилась.
Через месяц к нам пожаловал участковый и показал донос.
Документ на пяти страницах поражал своим размахом. Любовь Ивановна припомнила
все прегрешения соседки Васильевой: два раза в неделю возвращается домой после
одиннадцати вечера, несет в авоське овощи, с которых на общую лестницу сыплется
пыль, слишком часто к Дарье заглядывают гости, они вытаптывают плитку на полу
подъезда… В особенности меня умилил последний пассаж кляузы: «В квартире гр.
Васильевой живет опасное животное, бегающее с ужасающим грохотом, из-за чего я
не могу нормально есть, спать, работать и гулять по улице».
Я продемонстрировала участковому Снапа. Милиционер сначала
долго щурился, пытаясь обнаружить «слона» в диванных подушках, а потом
развеселился и сказал:
– Пойду к Пызниковой, разберусь.
Часа через три, когда я начисто успела забыть о
представителе власти, он снова возник у меня в прихожей и, вытирая пот со лба,
сказал:
– Устал, как Савраска, но договорился с Любовью
Ивановной, она больше не станет тебя тревожить и заявления мне строчить.
Я захлопала в ладоши:
– Огромное спасибо!
– Погоди, – притушил мою радость
участковый, – есть одно условие. Снапик должен ходить дома в шерстяных
носках и валенках.
Я от удивления сморозила глупость:
– Где можно купить для собачки валяную обувь?
Милиционер пожал плечами:
– Без понятия.
Валенки для Снапуна я искать не стала, Пызникова продолжала
наведываться к нам с Кешей ежедневно до тех пор, пока мы не перебрались на
другую жилплощадь. Понимаете, почему меня не удивило сообщение о скандальном
характере покойной Галины? В каждом доме непременно найдется борец за правду и
справедливость. Вот послушайте дальше. Избавившись от Пызниковой, я встретила
на новом месте обитания человека по фамилии Татарников. Первый раз увидела его
на лестничной площадке с линейкой в руке около своей двери.
– Возмутительно, – заорал старик, – вы обили
кожзамом дверь и сократили тем самым лестничную клетку на три миллиметра. А
если пожар? Или наводнение? Цунами?
– В Москве? – хихикнула я. – С таким же
успехом можно опасаться быть съеденным бенгальским тигром, эти хищники массово
обитают у входа в метро.
Татарников юмора не понял и стал бегать по разным
инстанциям, требуя, чтобы я содрала дерматин. Самое удивительное, что отвязный
скандалист жил на этаж выше нас с Кешей, мы ему ничем не мешали, просто у него
был потрясающе вздорный характер, и, вероятно, он питался отрицательными
эмоциями.
– Вздорная баба, – продолжала тем временем
соседка, – всех на место ставила, поучала, мораль читала. Чужих детей
наказывать пыталась!
– Десять лет назад померла, – включилась в
разговор симпатичная толстушка, – положили Галку в гроб…
– Эй, стойте, – затрясла я головой, – вы
ничего не путаете? Вроде как ее сегодня на кладбище повезли.
– Верно, – хором ответили сплетницы.
– В двухтысячном ее инфаркт хватил, – уточнила толстушка, –
приехала «Скорая» и отволокла Галку в морг.
– На третий день ее хоронить стали, – вмешалась
другая тетка, – несут гроб вниз, лифта у нас нету, короче, споткнулись
мужики о ступеньку и уронили домовину.
Я поежилась:
– Неприятное происшествие.
– А Галка очнулась! – подпрыгнула соседка. –
Села на полу и спрашивает: «Какого черта?»
– Летаргический сон! – с умным видом заявила ее
подружка, и женщины заговорили, перебивая друг друга:
– Врач сказал: «Такое раз в сто лет случается».
– Юрка жену бальзамировать не стал, денег у него не
было, ее просто в холод сунули.
– Если б не споткнулись, ее б закопали.
– Она еще десять лет прожила.
