— Твоей матери? — Жизель помотала головой. — Нет. Я не могу…
— Она была бы рада. — Произнося эти слова, Сол сам удивился, насколько правдивыми они были. Его мать полюбила бы Жизель. — Тебе стоит это надеть. Наташа наверняка будет увешана как рождественская елка.
— Так и есть, — вылетело у Жизель.
— Ты ее видела?
— Она заходила. Хотела предупредить меня, что ты никогда на мне не женишься и не захочешь иметь детей. Сказала — тебе невыносима мысль о том, что твой сын будет вторым после сына Альдо.
— Правда. Я действительно не собираюсь иметь детей, но не по этой причине. И это не потому, что они не унаследуют трон, — сказал он, надевая колье на шею Жизель.
В отражении зеркала она видела, как играют бриллианты, а Сол, стоя сзади нее, застегивает колье. Но ей не надо было видеть Сола, чтобы чувствовать его присутствие. Каждая клетка ее тела ощущала его. Дыхание на ее шее щекотало нервные окончания, и она с трудом сдержалась, чтобы не повернуться и не умолять его поцеловать ее, вернуться к тому, что прервал звонок Альдо…
— А если это не потому, что они не унаследуют княжество, тогда почему ты не хочешь детей?
— Дело не в том, что я не хочу детей. Я знаю себя, знаю свою работу, и если они у меня появятся, то всегда будут на втором месте — так же, как и для моей матери работа значила гораздо больше, чем материнство.
Сол наконец справился с застежкой на ожерелье, но не отошел от Жизель. Он совершенно неожиданно раскрывался перед ней, а его слова затрагивали ее собственные переживания. Настолько, что ей захотелось приласкать его, успокоить… Эти чувства пугали Жизель.
Сол ожидал, что Жизель засыплет его вопросами, попросит объяснить, но она молчала.
— Из личного опыта я понял — ребенок должен быть на первом месте среди приоритетов родителей. Мой образ жизни не может гарантировать, что я всегда буду рядом со своим ребенком, когда он или она будет нуждаться во мне. Так что, с моей точки зрения, благоразумнее вообще не иметь детей, чем причинять им боль. А что касается княжества и всего того, о чем говорила Наташа… Так вот, титул великого князя Альдо, его обязанность произвести на свет наследника — последнее, чего я хочу в жизни. — Сол остановился, чтобы тут же продолжить: — Мои родители не были рядом, когда я нуждался в них. И я не хочу огорчать своих детей. Мама всегда говорила: мне повезло, и поэтому я не должен злиться на нее за частые отлучки. Она столько времени проводит с другими детьми потому, что у них ничего нет. И я не злился — я гордился и сейчас горжусь тем, что она делала для детей, у которых вообще ничего не было. Но она не была способна понять — иногда ребенку нужны родители… Как же я хотел видеть ее чаще! И я не стану отцом для детей, которым…
— Будет так же плохо, как было и тебе, потому что они всегда будут на втором месте?
Ей хотелось обнять Сола, показать, что она понимает его боль. Что ей знакомо это чувство — боль, когда тебя отталкивают.
— Да, — буркнул Сол. Он и так сказал слишком много. Инстинктивно ему хотелось отдалиться от Жизель и не показывать больше собственной слабости. — Сережки наденешь сама?
Жизель кивнула.
Она чувствовала — Сол отдаляется от нее, и понимала почему. То, что он ей рассказал, давало пищу для размышлений. Она понимала, что он прочувствовал каждое слово. Она слышала это в его голосе и видела по лицу — и она, одна из всех женщин, могла понять, почему он это чувствовал. Потому что сама прошла через эти страдания. И теперь это связывало их. И Жизель подозревала, что Сол этой связи не хотел. А сама она? Как она могла ответить на этот вопрос честно, если умом понимала одно, а сердцем чувствовала другое?
— Готова? — спросил Сол, заметив, что она уже застегнула сережки.
— Да, — подняв голову, ответила она.
— А, вот вы где!
Альдо, возможно, и был такого же роста, как и Сол, и имел похожие черты лица, но его можно было сравнить только с тусклой тенью кузена.
Им поднесли аперитив в красную комнату — ее интерьер был прекрасным фоном для Наташиного платья и украшений. Жизель заметила, насколько Сол привязан к своему кузену, и ответную любовь и уважение Альдо к нему.
Затем их пригласили в белую комнату, и Наташа, которая все это время не расставалась с бокалом, стала вспыльчивой и агрессивной, жалуясь на то, что в Арецио нет никакой светской жизни.
Было уже за полночь, но Жизель не чувствовала себя уставшей. Она была взвинчена от нервного напряжения. Весь вечер у нее на уме было только одно.
Она решила перестать сопротивляться тому, что испытывала, перестать лишать себя возможности почувствовать то, к чему так стремилось ее тело. Почему бы ей наконец не понять то удовольствие, которое уже познали женщины ее возраста? Возможно, в жизни больше не попадется столь идеальный для этого мужчина.
Если Сол все еще хотел удовлетворить желание, которое уже распалил в ней, то у самой Жизель не было ни одной причины останавливать его. Может, так суждено… Ее единственный шанс узнать, каково это — быть женщиной. Судьба сжалилась над ней, давая то, в чем она себе отказывала.
Как женщина показывает мужчине, что желает его, без риска унижения в случае, если он не отвечает ей тем же? Жизель столько времени старалась не подталкивать мужчин к таким мыслям, что не знала, как привлечь их внимание. До этого Сол поцеловал ее в порыве злости. Если она разозлит его опять, приведет ли это к такому же взрыву страсти?
Сол украдкой взглянул на часы.
— Думаю, нам с Жизель пора спать, — сказал он Альдо и Наташе, вставая и вопросительно смотря на Жизель.
Она покорно встала и, пожелав спокойной ночи хозяевам, последовала за Солом по коридору, который вел к ее спальне.
Когда они дошли до двери, Сол бесцеремонно сказал:
— Я здесь с тобой попрощаюсь. Спокойной ночи.
Сердце Жизель упало.
— А как же ожерелье и серьги? — ухватилась она за соломинку.
— Отдашь утром.
— Боюсь, я не справлюсь с застежкой на ожерелье.
— Тогда спи в нем.
Голос Сола был сухим. Он отступил от нее. Еще несколько секунд — и он уйдет. Отчаяние наполнило Жизель.
— Я лучше…
«Я бы лучше переспала с тобой…» — эти слова чуть не вырвались у нее.
Но Сол не позволил ей закончить. Помотав головой, он сказал:
— Жизель, уходи, хорошо? Потому что если ты не… — Он остановился на секунду. — Если я зайду в эту комнату с тобой, если дотронусь до тебя, то уже не остановлюсь, пока ты не окажешься в постели подо мной и не станешь умолять меня…
Его голос стал шелковым, когда Жизель, дрожа, подошла и положила руки ему на плечи.
— Не говори, — прошептала она. Ее губы почти касались его. — Покажи.
