Его бедра начали движение, и она ощутила глубокое проникновение. Конни стала двигаться вместе с ним. Ей смутно подумалось, что здесь не тот случай, когда один берет, а другой отдает. Это было то, что они делили пополам. Она уже не чувствовала, где кончается его тело и начинается ее. Они были близки не только телами, но и чувствами. Души-двойники.
Она вскрикнула.
— Дорогая, — ласково проговорил Берт.
У Конни защипало глаза. Когда она подняла взгляд на партнера, то увидела, что у него глаза тоже стали влажными.
— Со мной еще никогда такого не было, — сказала она.
Он притянул Конни к себе.
— Со мной тоже. Я останусь у тебя. На всю ночь. Хочу спать рядом с тобой и проснуться утром здесь.
Конни колебалась. Она очень хотела, чтобы Берт остался, но какой-то внутренний голос говорил ей, что тогда их отношения каким-то образом изменятся.
— Эрика дома нет, — продолжил Берт. — Так что он ничего не узнает.
— Тогда спи, — ответила она.
Берт улыбнулся и прижал ее к себе.
— Хорошо, — сказал он. — Но попозже.
7
Гилберт лениво взглянул на циферблат своих золотых часов. В этот день их разбудил будильник.
— По моим подсчетам выходит, что Филдстоуны уже приземлились в Нью-Йорке. Теперь молодой наследник снова пакует чемоданы для отправки в Даллас, — сказал Берт и улыбнулся Конни, которая лежала рядом. — Вскоре начнется его блестящая карьера посыльного.
— Ты думаешь, Филдстоун-старший приведет свое решение в исполнение немедленно?
— Уверен в этом.
Вспомнив выражение лица старого Филдстоуна при вчерашнем разговоре, Конни согласно кивнула.
— Он был в ярости… и полон решимости.
Когда Филдстоуны снова посетили Калифорнию, Гилберт попросил старика назначить ему встречу наедине.
Гилберт явился в отель к Рональду Филдстоуну в сопровождении Констанции, и старик очень удивился. Но во время разговора все понял, к тому же он не усомнился, что ему сказали правду.
— Мой сын — преступник! — гневно воскликнул он и в ярости заходил взад и вперед по комнате.
— Сегодня утром мы говорили с Педро и Рикардо, и они сказали, что Роберт пока не объявлялся, — проговорил Берт. — Значит, он отказался от планов похитить Конни. Видимо, эта мысль показалась ему не столь удачной, когда он немного протрезвел. Либо он вынашивает другие планы.
— Но откуда у него такие идеи! Это, можно сказать, почти терроризм! — заявил старик. — Из-за того, что мать бросила его, я чувствовал себя обязанным как-то возместить ему эту потерю. Я был слишком мягок с ним. И слеп. Но теперь с меня довольно! — стукнув кулаком о ладонь, провозгласил старик. — Еще есть возможность привести сына в чувство и сделать его приличным человеком. И я это сделаю, черт побери! Он хочет управлять компанией — что ж, пусть начнет с самых низов. Пусть полгода поработает посыльным в одном из моих магазинов.
— Посыльным? — удивилась Конни.
Рональд Филдстоун коротко кивнул.
— Да-да, именно посыльным. И будет жить только на свою зарплату. Это послужит ему хорошим уроком. — Он повернулся к Конни. — Как только он появится, то тут же принесет вам извинения.
Конни покачала головой.
— Спасибо, не нужно.
Они с Бертом решили, что требовать извинений у Роберта — занятие совершенно бессмысленное. Может, со временем ему самому станет стыдно.
И теперь, лежа в это утро в постели, Конни проговорила:
— Значит, теперь Боб проходит курс психотерапии посредством разноски пакетов. — Она улыбнулась. — А тебе пора в свою комнату.
Обхватив ее мускулистой рукой, Берт притянул Конни к себе.
— Еще не пора.
— Эрик скоро проснется. Он очень расстроится, если застанет тебя здесь.
Та ночь стала первой, но не последней, когда любовник оставался у Конни до утра. Теперь он постоянно приходил к ней, когда малыш засыпал, и исчезал по утрам.
— Не уверен, — отозвался он.
— А я уверена, — заявила Конни. — Ему это определенно не понравится. Если мальчик увидит тебя здесь, он может возненавидеть меня. А я не хочу, чтобы наши с ним отношения испортились. Я не хочу, чтобы…
— Может, хватит разговоров? — Берт провел рукой по ее телу. — Как насчет дела?
Сердце Конни забилось быстрее. После ночных ласк ее тело устало, но оно тут же откликнулось на его призыв. Чтобы скрыть приступ желания, она засмеялась.
— Ты просто помешался на сексе.
— Наверное, ты права, — ответил Берт. — И все-таки?..
— Дорогой, мы не должны, мы не можем… — запротестовала Конни, когда он начал целовать ее. Она попыталась избежать его губ, которые творили с ней удивительные вещи и зажигали сильнейшую ответную страсть. — У нас нет времени.
— Мы хотим и мы можем. — Он потерся лицом о ее шею. — И время у нас есть. По тому, в каком я настроении, это не будет длиться долго. Черт! — выругался Берт, так как в холле послышался звонок телефона.
— Иди быстрей и возьми трубку, а то Эрик проснется и увидит, что ты выходишь из моей спальни.
— Ты делаешь из мухи слона, — проворчал Берт, но все же вылез из постели, накинул халат и пошел в холл.
Как только дверь за ним закрылась, Конни пошла в ванную и встала под душ.
— Это жених Глории, — сообщил вошедший в ванную Берт.
Он, словно зачарованный, смотрел, как она намыливается. Его глаза повторяли каждое движение ее рук, которые плавно ходили по ногам и плечам.
Конни ополоснулась и выключила воду.
— Так что он сказал?
— Кто? — удивленно моргнул Берт. — А… Он сказал, что Глория плохо себя чувствует и сегодня не сможет работать.
— Тогда я сама приготовлю завтрак.
— Я заметил, что вчера ты чистила овощи. Сегодня я все сделаю сам после работы, сам приготовлю ужин.
— Ты? — переспросила она. — Я не знала, что ты умеешь готовить.
— Одинокие отцы умеют многое, о чем даже сами не подозревают. Жаль, что тебе не удалось позагорать обнаженной.
— Что ты сказал?
Взгляд Берта остановился на ее груди — светлой по сравнению с золотистым, загорелым телом, затем спустился на бледный треугольник на бедрах.
— Тогда бы ты была загорелая везде, хотя, — он изогнул бровь, — контраст тоже притягивает взгляд. Так вот, я умею еще и стирать, гладить, хотя с теми рубашечками, которые купила Эрику моя мать, так просто не справишься. Еще я умею держать в руках молоток, резать, красить…
— Передай мне, пожалуйста, полотенце, — нетерпеливо сказала Конни. Чем дольше он смотрел на нее, тем более острое желание она испытывала.
