Конни крепче сжала его пояс. Ее грудь налилась, соски набухли. Сейчас он коснется их… Она ждала этого. Она хотела почувствовать на своей груди его пальцы и… его язык. Она хотела…
Берт подался назад. Полузакрыв глаза, он тяжело дышал.
— Ты никуда не поедешь отсюда, — сказал он.
Конни недоуменно посмотрела на него. Куда ехать? — растерянно подумала она. Зачем?
— Ты будешь здесь с Эриком!
Придя в себя, она пожата плечами.
— Как скажешь, шеф. Тебе решать.
— Вот именно, — отозвался Гилберт и вышел из кухни.
4
Поверх голов собравшихся детей Констанция осмотрела холл.
— Здесь только один вход? — спросила она Гилберта.
— Да. Та дверь, что слева, ведет на кухню, а та, что справа, — в туалет. Но выхода на улицу там нет.
Конни улыбнулась.
— Это упрощает дело. Если погода будет хорошая, я подожду на улице неподалеку, — сказала она. — Но, если пойдет дождь, можно мне будет посидеть здесь где-нибудь в уголке?
— Думаю, что это не проблема.
Констанция и Гилберт решили поговорить с миссис Полой Робертс, директором детского сада. Вкратце сообщив ей о существующей угрозе похищения малыша, они предупредили, что Конни обязательно должна будет находиться рядом, чтобы обеспечить его безопасность.
Миссис Робертс, дама средних лет, в ответ просто пожала плечами. Она принимала все как должное, включая и появление Констанции в мужских шортах и рубашке и на роскошных высоких шпильках.
— Сколько всего здесь детей? — спросила Конни.
— Пятнадцать, от двух до пяти лет. В большинстве это дети из окрестных ранчо. Их привозят на несколько часов в день. Видите там маленького мальчика? Кажется, они ровесники с Эриком. Я сейчас их познакомлю. Может, они подружатся.
Когда Конни вернулась в холл, Эрик сидел за столом рядом с одним из мальчиков, который, что-то весело приговаривая, строил гараж для машины. А у Эрика вид был потерянный и испуганный. Его глаза были полны слез.
— Потом мы будем рисовать фломастерами и красками, — дрожащими губами произнес он.
— А дома мы повесим твои картинки в детской, — ободряюще сказала Констанция, обнимая его. — Пока.
Эрик снова сжал губки.
— Пока.
Гилберт все еще был занят беседой с директрисой, и Конни остановилась, чтобы подождать его.
— Вы понимаете, моего сына нельзя отпускать ни с кем, кроме мисс Буш и меня самого, — услышала она его голос. — Ни с кем другим. Даже если это будет женщина, которая заявит, что знает нас и что она наша родственница.
— Понимаю, — заверила его миссис Робертс.
— Это чрезвычайно важно, — настойчиво повторил Берт и пошел попрощаться с Эриком.
— Ты приедешь за мной? — умоляюще проговорил Эрик со слезами в голосе. — Ну, пожалуйста, папа…
Отец нежно погладил сына по голове.
— Я приеду, держись, — подбодрил он малыша.
— Надеюсь, Эрику здесь понравится, — сказала Конни, когда Берт вышел на улицу вслед за ней.
— Понравится. Он быстро привыкает, — сказал тот, стиснув зубы. — Бедняжке пришлось этому научиться.
— Он мужественный мальчик. Ему хотелось расплакаться, но он сдержался, — заметила Конни, глядя на собеседника сквозь розовый козырек и все же щурясь от яркого солнца.
Она не могла не пожалеть малыша, который в хорошем настроении был просто ангелом, а в плохом держался так мужественно.
— Теперь и ты собираешься разреветься? Как это говорится — за крепкими мускулами скрывается большое, доброе сердце, — добавила Конни.
— Не только у меня, — отозвался Берт. Он улыбнулся, и между ними установилось какое-то молчаливое взаимопонимание.
— Ты пообещал позвонить в аэропорт и справиться насчет моего чемодана, — сказала Конни вслед Берту, который уже садился в джип.
Сама Констанция с утра не успела сделать это. Пришла Глория, тихая худенькая женщина примерно ее возраста, которая, видимо, желая произвести благоприятное впечатление, так старалась, копаясь с завтраком, что они едва не опоздали в детский сад. Ни на что другое времени не осталось.
— Я позвоню, — пообещал Гилберт и уехал.
А Конни стала осматривать окрестности. Слева от детского сада шла дорога, по бокам которой стояли апельсиновые деревья. Дорога вела в залив с водой удивительно бирюзового цвета. У причала плавало множество мелких лодок, стояли два крупных катера и несколько яхт.
Осторожно ступая на высоких шпильках, девушка выбрала место под деревьями, откуда хорошо был виден детский сад. Сев там, она стала наслаждаться игрой волн в бескрайнем океане. По работе ей доводилось бывать во многих красивых местах, но ничто из увиденного ею не могло сравниться со здешними краями, походившими на рай.
Вчера, когда Берт целовал ее, Конни показалось, что она попала на небеса. Она улыбнулась приятным воспоминаниям. Но ее улыбка тут же увяла. А вдруг его поцелуи были вызваны лишь острым приступом страсти, а потом он пожалел о них? Наверное, он здорово ругал себя за все, когда ложился спать.
Пожевывая травинку, Конни размышляла. Почему поцелуи других мужчин — к примеру, Тони Картера — оставляли ее холодной, а прошлой ночью, целуясь с Бертом, она вдруг так загорелась? Наверное, все дело в какой-то мистической игре гормонов. По тому, как подрагивали пальцы Гилберта, она поняла, что он тоже попал под власть этой мистики. Но ненадолго…
Она решительно раскрыла детектив. Все это ерунда… как-нибудь она в дальнейшем обойдется без подобных наваждений.
Следя краем глаза за входом в детский сад и прислушиваясь, не плачет ли Эрик, Конни улеглась на живот и принялась читать книгу…
Послышался шум мотора. Приближался знакомый джип. Она встала, стряхнула травинки с шорт и пошла к входу. Гилберт выключил двигатель и вылез из машины. Сердце Конни забилось сильнее. На нем была тропическая шляпа, рубашка цвета хаки и слегка потертые на сгибах джинсы. Он выглядел воплощением собранности, энергии и силы. Для человека, который не спал полночи, у него был на удивление свежий вид.
— Ты рано приехал, — сказала Конни.
— Не хотел опаздывать. Ну как? Наверное, все утро до тебя доносились оглушительные рыдания?
Он говорил шутливо, но она чувствовала в его голосе неподдельное беспокойство. Какие бы ни были у него недостатки, но как отец он на высоте.
— Ничего подобного, — приближаясь к нему, ответила Конни. — Папочка может быть совершенно… Ой!
Ее тонкий каблук наткнулся на лежавший в траве камень, и она почувствовала, что падает. Прямо на Гилберта.
— Ой! — выдохнула она еще раз, рухнув на него.
