Мысль о Короле-Кольценосце пронзила Фродо ужасом, сковала
точно заклятьем, и в тот же миг у самого моста Всадник вдруг остановился. Отряд
тоже замер. Над дорогой повисло молчание. Возможно, Король-Призрак услышал
знакомый зов Кольца и теперь медленно поворачивал увенчанную мраком голову.
Фродо притих, как птица, зачарованная змеей, и вдруг ощутил могучее желание
надеть Кольцо. Никогда еще это желание не было столь сильным, но сейчас он не
спешил подчиниться, потому что ясно понимал: Кольцо может только выдать его, и
тогда встреча с предводителем назгулов станет последней. Сам по себе момент был
ужасен, но внутри Фродо оставался спокойным. Ничто в нем не отзывалось на
настоятельный приказ извне. Тем временем эта внешняя сила понемногу завладела
его рукой. Он с отрешенным интересом следил за тем, как его собственная рука
дюйм за дюймом ползет к цепочке на шее. Но в этот момент, тоже не сразу,
пробудилась его собственная воля, она медленно отвела руку от цепочки и
заставила нащупать на груди что-то другое, холодное и твердое. Пальцы хоббита
крепко стиснули фиал Галадриэль, о котором он совсем забыл в последние дни. В
тот же миг всякая мысль о Кольце исчезла. Он перевел дух и опустил голову.
Король-Призрак словно только этого и ждал. Он пришпорил коня
и поскакал по мосту, а за ним следовало его черное войско. Эльфийские ли плащи
укрыли хоббитов от его всевидящих глаз, или мысль Фродо, укрепившись, отразила
черную мысль, но только он не останавливался больше. Час настал, и по приказу
своего Владыки он вел войска на запад.
Передовой отряд уже промчался по извилистой дороге внизу, а
войска все шли и шли по мосту. Никогда еще со времен отважного Исилдура не
выходила из долины столь многочисленная армия, никогда еще столь грозные силы
не двигались к мостам Андуина, а ведь это была только одна, и не самая могучая,
рать Темного Владыки.
Фродо шевельнулся. Ему вспомнился Фарамир. «Буря пришла
наконец, - подумал он. - Все эти мечи и копья направляются к Осгилиату. Успеет
ли Фарамир переправиться? Он догадывался, что будет так, но разве он знал, что
так скоро? Кто может удержать мосты, если придет вождь назгулов? Да ведь ему на
подмогу придут и другие. Я опоздал. Все погибло. Слишком долго мы шли. Даже
если я выполню свою задачу, не останется никого, кому я смог бы сказать об
этом. Все будет напрасно…» Отчаяние овладело им, и он заплакал. А войска
Моргула все шли и шли по мосту.
Потом, откуда-то издали, словно из прежней жизни, он услышал
голос Сэма, звавший его: «Фродо, Фродо, проснитесь!» Если бы этот голос
добавил: «Завтрак готов» - это не удивило бы его. Но Сэм все звал: «Проснитесь,
Фродо, они ушли».
С глухим лязгом ворота Минас Моргула захлопнулись. Прошли
последние ряды копейщиков. Башня еще скалилась через долину, но свет в ней
угасал. Крепость возвращалась к мраку и молчанию, оставаясь зоркой и
выжидающей.
– Очнитесь, Фродо, они ушли, и нам тоже лучше бы уйти. Здесь
что-то есть, живое… Оно высматривает… Как бы беды не было, если вы понимаете,
про что я толкую. Нельзя оставаться на этом месте, а то оно нас увидит. Идемте!
Фродо поднял голову, потом встал. Отчаяние не ослабело в
нем, но немощь отпустила. Он даже мрачно улыбнулся при мысли о том, что все
равно должен выполнить свою задачу и ему безразлично, узнают ли об этом
Арагорн, Элронд, Галадриэль, Гэндальф или кто-нибудь еще. Он взял посох и тут
заметил, что сквозь пальцы другой руки прибивается сияние. Тогда он бережно
спрятал фиал на груди, прижав к сердцу. Отвернувшись от чуть светящегося во
тьме Минас Моргула, он приготовился идти дальше.
Когда ворота крепости открылись, Горлум, видно, уполз
куда-то в темноту. Теперь он вернулся, стуча зубами и щелкая пальцами.
– Глупые, глупые, - повторял он как заведенный. - Скорее!
Опасность не прошла, нет. Скорее!
Они молча двинулись вслед за ним по узкому карнизу. Обоим
был не по душе этот путь, но он был недолог.
Тропа обогнула еще один скальный выступ и неожиданно нырнула
в какую-то щель. Это была первая лестница, о которой говорил Горлум. В полной
темноте несколькими футами выше светились только его глаза.
– Осторожно! - прошептал он. - Ступеньки. Много ступенек.
Осторожно!
Фродо с Сэмом сначала обрадовались, чувствуя стены справа и
слева, по лестница была крутая, почти отвесная, и, карабкаясь по ней все выше и
выше, они ощущали позади гибельную глубину. Ступеньки были узкие, разной
высоты, стершиеся и скользкие по краям, а то и вовсе полуразрушенные. Хоббитам
приходилось крепко хвататься руками за верхние из них и через силу переставлять
болевшие ноги. А лестница уходила все глубже в толщу отвесной скалы.
Наконец сверху сверкнули глаза Горлума.
– Готово! - прошептал он.- Первая лестница вся. Славные
хоббиты, поднялись так высоко, очень славные. Еще несколько ступенек - и конец,
да!
Хоббиты с трудом взобрались на последнюю ступеньку,
чувствуя, как головы кружатся от усталости. Темный коридор впереди продолжал
подниматься, хотя и не так круто. Ступенек больше не было.
Однако Горлум не дал им особенно рассиживаться.
– Есть еще одна лестница, - сказал он. - Очень длинная.
Отдохнем, когда дойдем до верха. Не здесь.
Сэм ахнул.
– Как ты говоришь? Еще длиннее этой?
– Длиннее, да. Но не такая трудная. Это была Прямая
лестница, теперь будет Витая.
– А потом?
– Увидим, - тихо ответил Горлум. - Да, да, посмотрим…
– Кажется, ты что-то говорил о подземном ходе, - продолжал
допытываться Сэм. - Нужно пройти подземный ход или что-то там такое?
– Да, да, подземный ход, - поспешно ответил Горлум, - но вы
отдохнете, перед тем как войти. А когда выйдете, то будете у вершины. Очень
близко, если пройти, да!
Фродо вздрогнул. Пот заливал глаза, а из темного прохода
тянуло ледяным ветерком, долетавшим сюда словно с каких-то невидимых снежных
вершин.
– Ну, пойдемте, - сказал он, вставая. - Нечего нам сидеть
здесь.
Коридор был и вправду очень длинным. Навстречу все время
дуло. Горы словно пытались остановить их мертвенным дыханием, сдуть во мрак
внизу. Вдруг стена справа кончилась. Они вышли из прохода. В темноте едва
угадывались черные бесформенные громады и глубокие серые тени, но под нависшими
тучами иногда вспыхивали тускло-красные отблески, и в их неверном свете они
различали впереди, справа и слева высокие утесы, упиравшиеся в низкое небо. Они
стояли на широком карнизе, очень высоко, слева был утес, справа - пропасть.
