С каждым шагом, приближавшим его к Воротам Мордора, Фродо
чувствовал, как Кольцо у него на шее становится все тяжелее и тянет вниз. Но
еще мучительнее было Око - нарастающее ощущение злобной воли, стремящейся
заглянуть ему прямо в душу и овладеть ею. Фродо ясно чувствовал, где средоточие
этой воли: так человек даже с закрытыми глазами знает, с какой стороны светит
солнце. Он шел навстречу этой силе, и она ослепляла его.
Горлум тоже испытывал нечто похожее, но что творилось в его
жалкой душонке, где сталкивалась воля Темного Владыки, желание вернуть Кольцо и
власть клятвы, вырванной у него под угрозой, - этого хоббиты даже не пытались
представить. Каждому хватало своих мрачных мыслей. Теперь Сэм шёл последним,
следя за каждым движением Фродо, готовый в любой миг подхватить и поддержать
друга.
Рассвело, и хоббиты с удивлением увидели, как приблизились
зловещие горы. Воздух стал холоднее и прозрачнее; стены Мордора уже не казались
далекой туманной угрозой. Они вздымались черными башнями над мрачной пустыней.
Болота кончились безжизненными торфяниками и растрескавшимся высохшим илом.
Дальше, до самых Сауроновых ворот, лежала голая каменистая пустошь.
Хоббиты скорчились под большим камнем, пережидая серый
дневной свет и крылатый ужас. Дальнейший путь запомнился плохо - растущий страх
застил память. Еще две ночи пробирались они по этим землям. Воздух стал
горьким, от него, как от дыма, першило в горле и перехватывало дыхание.
Занимался пятый день с тех пор, как они повстречались с
Горлумом. Прямо перед ними встала черная гора. Вершина ее, окутанная клубами
дыма, достигала низких туч. До ближайшего гребня оставалось миль двенадцать, не
больше. Фродо озирался в тревоге. Даже на Гиблых Болотах была какая-то зелень,
чувствовалась болезненная тень весны; здесь не росло ничего - ни лишайников, ни
плесени. Воронки и впадины были заполнены лишь пеплом да зыбучими песками. Тут
и там высились груды шлака и камней, опаленных огнем и покрытых ядовитыми
пятнами. Они походили на какие-то отвратительные надгробья, на вечный памятник
мрачным трудам рабов Мордора. Эта оскверненная, изуродованная земля никогда не
залечит раны - разве что Великое Море омоет ее живой водой.
– Мне плохо, - пожаловался Сэм. Фродо не шевельнулся.
Происходящее походило на кошмарный сон, из которого никак не удается выбраться.
Утренний свет все шире разливался по зловещей пустыне, а они
все не могли набраться храбрости пересечь ее. Даже свет казался враждебным, он
открывал их глазам Мордора, словно подчеркивая полную беспомощность.
Не в силах двинуться дальше, все трое спустились в большую
яму с покатыми склонами и какой-то маслянистой радужной лужей на дне. Они
решили переждать здесь до сумерек, надеясь только, что яма защитит их от
взгляда Врага.
Медленно проходил день. Мучила жажда. Пришлось сделать по
глотку из фляжек, наполненных в последний раз еще в расщелине. Какой же мирной
и уютной казалась она отсюда!
Хоббиты решили дежурить по очереди. Но усталость была так
велика, что сон не шел. Лишь к вечеру Сэм задремал. Смеагорл уснул сразу же.
Фродо не смыкал глаз. Тяжесть давила по-прежнему. Безуспешно пытаясь облегчить
ее, он лег навзничь и долго смотрел в небо. Струи дыма складывались в видения
темных мчащихся фигур и лиц из прошлого. Скоро он потерял счет времени в своих
блужданиях между сном и явью и наконец забылся.
Вдруг проснулся Сэм. Ему показалось, что кто-то зовет его.
Был вечер. Фродо спал, скатившись почти на дно ямы. Горлум сидел над ним на
корточках и разговаривал сам с собою, вернее, в нем спорили вслух Смеагорл и
Горлум. Голос у него был то внятный, то шипел, и глаза вспыхивали то бледным,
то ярко-зеленым блеском.
Сэм прислушался, глядя из-под полуопущенных век. Шипящий
голос - Горлум - требовал отнять Сокровище у спящего, голос Смеагорла возражал
ему, но с каждым разом слабее.
– Смеагорл обещал, - говорил он.
– Да, моя прелесть, - шипел Горлум, - мы обещали. Мы
обещали, что спасем Сокровище, что Он не тронет его никогда. Но оно все ближе к
Нему, с каждым шагом, да. Интересно, что сделают хоббиты с Сокровищем, да, да,
интересно.
– Я не знаю. Это не мое дело. Смеагорл обещал служить
хозяину.
– Да, служить хозяину, Хозяину Сокровища! Возьмем его и
будем служить сами себе!
– Но Смеагорл обещал! Славный хоббит, он снял с меня злую
веревку, он говорил со мной ласково. Смеагорл будет хорошим.
– Будет хорошим? Ну и пусть будет. Мы же не собираемся
трогать славного хоббита.
– Но мы поклялись хозяину Сокровищем, - возражал Смеагорл.
– Так возьмем Сокровище, - настаивал, шипя, Горлум, - и
будем хозяином сами, горлум! Вот тогда тот, другой хоббит, очень недоверчивей
хоббит, поползает перед нами, горлум!
– Но мы не тронем хорошего хоббита?
– Нет, и этого! Всех, кто прячет наше Сокровище. Мы возьмем
Сокровище себе!
– Но Он увидит, Он отнимет его!
– Он видит. Он знает. Он слышал, как мы глупо клялись -
против Его приказа, да. Надо отнять Сокровище! Призраки уже ищут. Надо скорее
отнять!
– Не для Него?
– Нет, мой сладкий. Сам посуди, моя прелесть. Мы скроемся,
если Оно будет у нас, скроемся от Него, а? Может, мы станем сильными, сильнее
Призраков? Властелин Смеагорл? Или лучше - Великий Горлум. Будем есть свежую
сладкую рыбу трижды в день! Драгоценнейший Горлум! Мы жаждем его, жаждем его,
жаждем!
– Но их двое, - с отчаянием возразил Смеагорл. - Он
проснется и убьет нас. Не надо сейчас.
– Не сейчас? - Горлум помолчал, словно раздумывая. - Хорошо,
не сейчас. Она поможет нам. Да, она поможет!
– Нет, нет, не надо! - простонал Смеагорл.
– Надо! Мы хотим его!
Длинные руки несчастного то тянулись к Фродо, когда говорил
Горлум, то отдергивались, когда вступал Смеагорл. Наконец оба замолчали, и рука
с шевелящимися пальцами потянулась к горлу Фродо.
В простоте душевной Сэм больше всего опасался, как бы вечно
голодный Горлум не сожрал их, но теперь он понял, что Горлума влечет Кольцо.
«Он» - это, конечно, Владыка Мордора, но кто такая «Она»? Впрочем, Сэм не стал
долго раздумывать над этим. Сам не зная почему, он решил не подавать вида, что
все слышал. Он медленно сел, широко зевнул и потянулся.
– Который час? - спросил он заспанным голосом.
Горлум замер на месте, потом вдруг упал на четвереньки и
пополз вверх по склону.
