– Этот колдун ставит все вверх тормашками, - проворчал он,
положив руку на рукоять топора. - На языке Ортханка помощь - это гибель, а
спасение - убийство. Но мы пришли сюда не как просители.
– Тихо! - оборвал его Саруман, в глазах у него мелькнул
красный огонь.- Я не с тобой говорю, Гимли, сын Глоина. Ты нездешний, нечего
тебе соваться в дела этой страны! - Голос его опять потеплел. - Но я не стану
корить тебя за твои, разумеется, весьма доблестные деянья. Только прошу, дай
мне договорить с Королем, моим старым соседом и другом… когда-то.
Он снова обратился к Теодену со сладкой речью, предлагая
совет и помощь, обещая простить взаимные обиды и рука об руку идти в светлое
будущее.
– Скажи, Теоден, разве ты не хочешь мира между нами? -
вопрошал он.
Старый правитель молчал. Видно было, как в нем боролись гнев
и сомнение. Вместо него заговорил Йомер.
– Послушайте меня, повелитель! - воскликнул он. - Вот
опасность, против которой нас предостерегали. Неужели мы одержали победу лишь
для того, чтобы нас опутал своими чарами старый лжец, источающий мед змеиным
языком? Если бы собаки загнали волка, он именно так говорил бы с ними. О какой
помощи идет речь? Злодей стремится уйти от расплаты, вот и все! Но неужели вы
вступите в переговоры с этим предателем и убийцей? Неужели забудете Теодреда,
свежий курган у Бродов, могилу Хамы в Хельмовой Пади?
– Если у кого и ядовитый язык, так это у тебя! - произнес
Саруман с гневом, который услышали теперь все. - Каждому свое, Йомер, сын
Йомунда! Твое дело - отвага в бою. Вот и убивай тех, кого велит твой господин,
но не вмешивайся в дела, которые выше твоего разумения. Если когда-нибудь тебе
суждено будет стать правителем, ты поймешь, что дружбой Сарумана и силой
Ортханка не пренебрегают из-за детских обид. Вы выиграли битву, но не войну, и
выиграли ее с помощью, на которую нельзя рассчитывать дважды. В следующий раз
Тень Леса может появиться у твоей собственной двери: она капризна, лишена
разума и не любит людей.
Я снова обращаюсь к тебе, повелитель Рохана! Подумай, можно
ли назвать меня убийцей, если отважные воины гибнут в бою? Не я хотел войны.
Это вы начали ее. И если я - убийца, то и правители из рода Йорла таковы, ибо
много войн они вели и многих врагов побеждали. А потом заключали мир. Подумай,
Теоден Могучий, будет ли между нами мир и дружба? Только ты можешь решать это.
– Мы хотим мира, - медленно и хрипло заговорил Теоден после
долгого молчания. Всадники при этих словах радостно вскрикнули. - Да, у нас
будет мир, - твердо повторил король, - когда не станет ни тебя, ни твоих дел,
ни дел твоего Темного Владыки, которому ты хотел предать нас. Ты - лжец,
Саруман, лжец и совратитель! Ты протягиваешь мне руку, а я вижу на ней холодный
и острый коготь Мордора. Будь ты хоть в десять раз мудрее, у тебя нет права
вмешиваться в дела Рохана и зариться на его богатства. Ты ведь о них думаешь
сейчас! Говоришь, ты не хотел войны? А кто сжигал деревни? Кто убивал детей?
Кто глумился над трупами? Когда тебя вздернут на твоем балконе на радость
воронам, вот тогда я помирюсь с Ортханком! Не раньше. Я не так велик, как мои
предки, но лизать руки никому не стану. Вот тебе мой ответ. Боюсь, твой голос
утратил чары.
Всадники смотрели на Теодена, как люди, которых неожиданно
разбудили. Грубым и резким карканьем старого ворона казался голос правителя
после речей Сарумана. Но Саруман был вне себя от ярости; перегнувшись через
перила балкона, он пожирал Теодена глазами, горящими гневом. Он стал похож на
змею, готовую ужалить.
– Виселица и вороны! - зашипел он. И все вздрогнули,
услыхав, как внезапно изменился его голос. - Старый глупец! Твой дворец -
притон разбойников и пьяниц! Слишком долго они избегали виселицы. Но петля уже
близко, неотвратимая и безжалостная. Тебе придется в ней болтаться! - Тут он
овладел собой, и голос его вновь переменился. - Не знаю, зачем я говорю с
тобой, лошадиный пастух! Мне не нужен ни ты, ни твои всадники, они только
удирают проворно. Я предлагал тебе власть, которой ты не заслужил ни доблестью,
ни разумом, а ты ответил мне бранью. Пусть будет так! Возвращайся в свою
конюшню!
Но ты, Гэндальф! - Голос опять полился сладкой музыкой. - Ты
меня огорчаешь. Мне стыдно видеть тебя в таком обществе. Ты так же горд, как и
мудр, ты почти всевидящий. Так неужели даже сейчас ты не последуешь моему
совету?
Гэндальф шевельнулся и взглянул вверх.
– Тебе есть что добавить к сказанному при нашем последнем
свидании? - спросил он. - А может, ты хочешь взять какие-нибудь слова обратно?
Саруман озадаченно помолчал.
– Взять обратно? - повторил он. - Я желал тебе блага, но ты
не послушал меня. Да и что тебе чужие советы при твоей мудрости. Может, ты
неправильно понял меня в прошлый раз? Может, я немного погорячился? Прости
меня, как я прощаю твоих дерзких и неразумных спутников. Мы оба с тобой
принадлежим к древнему Ордену, самому высокому в этом мире. Наша дружба нам
обоим пойдет только на пользу. Постараемся же понять друг друга и забудем на
время об остальных, низкородных. Пусть они подождут наших решений. Давай
подумаем вместе о вещах важных для всех, в том числе и для них. Поднимись ко мне,
обсудим все сообща, мы обязательно придем к разумному решению.
Такую силу вложил Саруман в этот последний призыв, что никто
из слушателей не мог оставаться безучастным. Теперь впечатление было совершенно
иное. Они слышали ласковый упрек кроткого короля, обращенный к заблуждающемуся,
но любимому вассалу. Однако самих их при этом как бы выставили за дверь, и
теперь они лишь подлушивали слова, для них не предназначенные. Словно дурно
воспитанные дети или нерадивые слуги, слушали они непонятные речи старших и не
знали, как эти слова скажутся на их собственной судьбе. Эти двое были совсем из
другой породы - возвышенной и мудрой. Они непременно заключат союз между собой.
Сейчас Гэндальф поднимется на башню, дабы обсуждать там дела, недоступные их
пониманию. Дверь закроется, и они останутся за порогом, ожидая решения великих.
Даже у Теодена мелькнула мысль: «Он изменит нам, он пойдет туда, и тогда мы
погибли!»
Но Гэндальф рассмеялся, и морок развеялся без следа.
