– Это Гэндальф и Теоден со своими людьми, - присмотревшись,
сказал Леголас. - Пойдемте им навстречу.
– Будьте осторожны, - предупредил Мерри. - Некоторые плиты
здесь качаются, можно свалиться в подземелье.
Они медленно двигались по разбитым и скользким плитам.
Всадники, заметив их, остановились. Гэндальф выехал навстречу друзьям.
– Мы славно поговорили с Древобородом и кое-что придумали, -
сказал он. - Заодно и отдохнули. Пора выступать. А вы тут как?
– Начали с дыма, им же и кончили, - ответил Мерри. - И даже
Саруман уже не кажется таким мерзким.
– Неужто? - отозвался Гэндальф. - Впрочем, это твое дело, а
мне надо нанести ему прощальный визит. Это опасно, может быть бесполезно, но
необходимо. Если хотите, можете сопровождать меня. Но будьте начеку. Сейчас не
время для шуток.
– Я пойду, - сказал Гимли. - Интересно узнать, правда ли он
похож на тебя.
– Это не так просто, - возразил Гэндальф. - Если Саруман
сочтет нужным, он будет похожим на меня. Я не очень уверен, хватит ли у тебя
мудрости разобраться во всех его личинах. Ну ладно, там видно будет. Может, он
еще и не явится, когда увидит, что нас много. Я на всякий случай попросил энтов
пока не показываться.
– А что он может нам сделать? - спросил Пиппин. - Обольет из
окна жидкой смолой или заколдует издали?
– Скорее последнее, - спокойно ответил Гэндальф. - Особенно
если без толку шастать у него под окнами. Знаешь, милый, если зверя загнать в
угол, он на все готов. У Сарумана есть способности, о которых ты не
подозреваешь. Главное - остерегайтесь его голоса!
Они подошли к подножию Ортханка. Башня была сложена из
черного блестящего камня. Все углы и грани были такими четкими, словно только
что из-под резца. Ярость энтов не оставила на башне никаких следов, кроме
нескольких крошечных сколов у основания.
С восточной стороны между двумя массивными контрфорсами
виднелась большая дверь, а над нею - закрытое ставнями окно с решетчатым
балконом. Дверь была высоко над землей, и к ней вела лестница из двадцати семи
широких ступеней. Это был единственный вход.
У подножия лестницы Гэндальф и Теоден спешились.
– Я поднимусь, - сказал маг. - Я бывал в Ортханке и знаю,
чего нужно опасаться.
– Я пойду с тобой, - ответил Теоден. - Я стар и больше не
ведаю страха. Мне хочется поговорить с врагом, причинившим Рохану столько бед.
Со мною будет Йомер; он поддержит меня, если я ослабею.
– Как хотите, - сказал Гэндальф. - Арагорн, мне хотелось,
чтобы ты был с нами. Остальные пусть подождут внизу.
– Нет уж, - живо отозвался Гимли, - мы с Леголасом тоже
пойдем. Мы здесь единственные представители наших племен и не хотим пропустить
самое интересное.
– Ну что ж, идемте, - Гэндальф улыбнулся и вместе с Теоденом
начал подниматься по ступеням.
Всадники оставались в седлах и ждали по обеим сторонам
лестницы, с тревогой озирая мрачную башню. Мерри и Пиппин сели на нижней
ступеньке, чувствуя себя бесполезными и беззащитными.
– До ворот полмили, да еще грязь, - пробормотал Пиппин. -
Лучше бы нам туда потихоньку вернуться. И зачем только мы пришли? Кто нас сюда
звал?
Гэндальф остановился перед дверью Ортханка и ударил в нее
жезлом. Она глухо зазвенела.
– Саруман! Саруман! - громко и повелительно крикнул он. -
Выходи, Саруман!
Окно над дверью отворилось, но не сразу. В темном проеме
никого не было видно.
– Кто там? - послышался оттуда голос. - Что вам нужно?
Теоден вздрогнул.
– Я знаю этот голос, - сказал он, - и проклинаю день, когда
впервые внял ему.
– А ну-ка, Грима, позови своего хозяина!- крикнул Гэндальф.
- И не заставляй нас ждать.
Окно захлопнулось. Прошла минута. Вдруг зазвучал другой
голос, негромкий и мелодичный. В нем было непередаваемое очарование. Слышавшие
этот голос редко потом вспоминали сами слова, а если все же вспоминали, то
удивлялись, ибо в словах этих не было никакой силы. Но голос доставлял
наслаждение. Все произносимое им казалось мудрым, со всем хотелось согласиться.
Любой другой голос по сравнению с этим казался хриплым, всякие другие речи
неразумными; а если кто-то осмеливался возражать, в сердцах у зачарованных
слушателей вспыхивал гнев. Одного звучания этого голоса было достаточно, чтобы
стать его рабом, и это колдовство жило в слушателях, даже когда они были уже
далеко. Голос все шептал, приказывал, и они повиновались. Никто не мог слушать
его без волнения, никто не мог противостоять его чарам. Устоять могла только
твердейшая воля и устремленная мысль.
– В чем дело? - кротко спросил голос. - Почему вы нарушаете
мой покой? Неужели вы не оставите меня ни днем, ни ночью? - В этом тоне был
ласковый упрек мягкого сердца, огорченного незаслуженной обидой.
Все в изумлении смотрели наверх. Не слышно было, чтобы
кто-нибудь выходил. Но обитатель башни уже стоял на балконе, глядя на них
сверху вниз: старик в свободном плаще, цвет которого изменялся при каждом его
движении. Лицо продолговатое, лоб высокий, глаза глубокие и темные, совершенно
непроницаемые, но взгляд благосклонный и несколько усталый. Волосы и борода
седые, с темными прядями на висках.
– Похож-то он похож, - прошептал Гимли, - да все-таки
другой.
– Ну подойдите же, - продолжал медоточивый голос. -
Гэндальфа я знаю слишком хорошо и не надеюсь, что он пришел за помощью и
советом. Но ты, Теоден Могучий, Король Рохана, достойный сын Тенгеля
Прославленного! Почему ты не пришел ко мне раньше, почему не пришел как друг? Я
хотел видеть тебя, самого могучего из правителей Запада, чтобы предостеречь от
чужих советов, злобных и неразумных. Но и сейчас не поздно. Я готов забыть
обиды, нанесенные мне воинами Рохана, потому что хочу спасти тебя от гибели на
неверном пути, выбранном тобой. Ибо только я могу спасти тебя.
Теоден хотел что-то сказать, но не решался. Он посмотрел на
Сарумана, потом на Гэндальфа, было видно, что он колеблется. Но Гэндальф не
шевелился, словно ожидая ему одному ведомого знака. Всадники перешептывались,
одобряя слова Сарумана, но потом притихли и слушали как зачарованные. Им казалось,
что Гэндальф никогда не говорил так хорошо с их правителем, наоборот, он всегда
был груб и надменен. В их сердца тенью прокрался великий страх: они словно
воочию видели гибель Рохана, к которой Гэндальф толкал их, тогда как Саруман
открывал путь к спасению.
Неожиданно Гимли нарушил молчание.
