– Это довольно странная и грустная история, - продолжал он
после паузы. - Когда мир был молод, а леса просторны и дики, энты и жены энтов
жили вместе. Ах, как прекрасна была легконогая Фимбретиль, подруга моей юности!
Но сердца наши стремились к разному: энты любили большие деревья, дикие леса и
склоны высоких холмов, они пили из горных потоков и ели лишь те плоды, которым
деревья позволяли падать на тропу, и они знались с эльфами и разговаривали с
деревьями. А жены энтов любили маленькие деревья и залитые солнцем луга у края
лесов, и они видели ягоды в зарослях, и дикую яблоню и вишню, расцветающие по
весне, и зеленые травы пойменных лугов летом, и колосящиеся травы в осенних
полях. Они не желали разговаривать с тем, что росло, но хотели, чтобы все
слушалось их и подчинялось им. Жены энтов приказывали растениям расти так, как
они того хотели, и приносить плоды и листья по их желанию, потому что жены
энтов хотели порядка и изобилия; они считали, что все в мире должно находиться
на своем месте, а место это будут определять они. И вот они начали создавать
сады и жить там. Мы же продолжали бродяжничать, а в сады заходили лишь изредка.
Когда на север пришла Тьма, жены энтов пересекли Великую Реку, разбили там
новые сады и взрастили новые поля. Мы виделись все реже. После победы над Тьмой
сады наших жен богато расцвели и поля были полны зерна. Многие люди тогда
познали искусство жен энтов и глубоко чтили их, а мы оставались для людей
только легендой, тайной в сердце леса. И вот мы здесь, а сады наших жен
разорены: люди называют их теперь Бурыми Землями.
Помню, давным-давно, еще во время войны Саурона с Людьми
из-за Моря, я захотел повидать свою возлюбленную. Она была так прекрасна, когда
я в последний раз видел ее, хотя и мало похожа на девушек-энтов прежних времен.
Ибо труд сгибал их фигуры до времени, волосы выгорали на солнце до оттенков
спелого зерна, а щеки становились похожи на красные яблоки. Только глаза всегда
оставались глазами моего народа. Мы перешли через Андуин, но за ним лежала
пустыня. Все было сожжено и раскорчевано, потому что здесь прошла война. Жен
энтов там больше не было. Мы долго звали их, долго искали, спрашивали все
встречные народы, каким путем ушли наши жены. Некоторые говорили, что никогда
их не встречали, кое-кто отвечал, что их видели идущими на запад, по словам
других - на восток или на юг. Но мы нигде не могли найти их. Велика была наша
печаль. Дикий лес звал нас, и мы вернулись к нему. Много лет мы уходили на
поиски, далеко ходили, все звали наших жен, выкликая их прекрасные имена. Но
время шло, и мы уходили все реже и уже не так далеко. А теперь жены энтов -
только память для нас, и бороды наши длинны и седы. Эльфы сложили множество
песен о наших поисках, некоторые из них дошли до людей. Но мы не сочиняли
песен, потому что прекрасные имена наших жен звучали в нас, когда мы думали о
них. Мы верим, что вновь увидимся с ними и, может быть, нам удастся найти
землю, где мы заживем вместе, и все будут довольны. Предсказано, что это
случится только тогда, когда и мы, и они потеряем все, что имеем теперь. Вполне
может быть, что это время уже близко. Потому что, если когда-то давно Саурон
разрушил сады, то сегодняшний Враг, похоже, изведет и леса.
Об этом была эльфийская песня - по крайней мере, я так ее
понимаю. Ее распевали по всей Великой Реке. Она никогда не была песней энтов,
заметьте: на нашем языке это была бы очень долгая песня. Но мы знаем ее сердцем
и вспоминаем часто. Вот как она поется:
Когда весна придет в леса, зашелестит листвой
И недра сумрачных озер наполнит синевой,
И станет горный воздух чист и сладок, как елей, -
Приди ко мне и пой со мной:
Мой край всего милей!
Когда весна придет в сады, и зашумят поля,
И пряным запахом весны наполнится земля,
Когда раскроются цветы среди густых ветвей -
Я не приду к тебе, мой друг.
Мой край всего милей!
Когда настанет летний день, и грянет птичий звон,
И оживут лесные сны под сенью ясных крон,
Когда зальет чертог лесной златой полдневный свет -
Приди ко мне и пой со мной:
Прекрасней края нет!
Когда горячий летний день согреет юный плод
И в жарком улье у пчелы созреет светлый мед,
Когда зальет цветущий луг златой полдневный свет -
Я не приду к тебе, мой друг. Прекрасней края нет!
Когда обрушится зима, и землю скроет тень,
И ночь беззвездная убьет короткий серый день,
И лес умрет в туманной мгле - под снегом и дождем,
Найду тебя, приду к тебе, чтоб быть навек вдвоем.
Когда обрушится зима, и смолкнет птичья трель,
И сад в пустыню превратит свирепая метель -
Найду тебя, приду к тебе, чтоб быть навек вдвоем,
И мы пойдем - рука в руке - под снегом и дождем!
Мерри показалось, что окончание песни пропели два голоса:
глубокий и низкий - Фангорна, и светлый и прекрасный - его возлюбленной.
И мы начнем - в руке рука - на Запад долгий путь,
И там, вдали, отыщем край, где можно отдохнуть.
Песня кончилась.
– Вот так, - сказал Фангорн. - Конечно, песня эльфийская -
легкая, с быстрыми словами, и скоро кончается. На мой вкус, она неплоха. Но
энты могли бы сказать лучше, если бы у них было время! А теперь я собираюсь
встать и поспать немножко. Вы где встанете?
– Мы обычно спим лежа, - смущенно признался Мерри. - Нам
хорошо здесь.
– Спать лежа! - удивился Фангорн. - Да, разумеется! Хм, хум…
Я забыл. Песня напомнила мне прежние времена, и я говорил с вами, как с
молодыми энтами… Что ж, можете лечь на кровать. Я намерен стоять под дождем.
Доброй ночи!
Мерри и Пиппин забрались на кровать и укутались мягкой
травой и папоротником. Огни погасли, мерцание деревьев поблекло. Снаружи под
аркой они видели старого Фангорна, неподвижно стоящего с поднятыми над головой
руками. На небе показались яркие звезды, они освещали падающую воду, разбивавшуюся
о его пальцы и голову и рассыпавшуюся у ног сотнями серебряных брызг. Под звон
струй хоббиты уснули.
Когда они проснулись, Фангорна уже не было. Пока они
плескались в бассейне под аркой, послышалось хмыканье и пение, старый энт
показался на тропе меж деревьев.
– Хум, хм! Доброе утро, Мерри и Пиппин! - прогремел он. -
Долго же вы спите. Я был за много сотен шагов отсюда. Теперь мы попьем и пойдем
на сбор энтов.
