– Холм? - предположил Мерри. - Уступ, ступенька?
Энт тщательно повторил слова, словно попробовал их на вкус.
– Холм. Да, это так. Но это слишком поспешное слово для
вещи, которая стоит здесь с тех пор, как эта часть мира обрела свой вид. Ну,
ничего. Пойдемте отсюда.
– А куда? - спросил Мерри.
– В мой дом, или в один из моих домов, - степенно ответил
Фангорн.
– Это далеко?
– Не знаю. Может - далеко, может - нет. Какая разница?
– Да в общем-то никакой. Но, понимаете, у нас почти ничего
не осталось, мы все потеряли, - сказал Мерри. - И у нас очень мало еды.
– О! Хм! Об этом не надо беспокоиться. Я дам вам питья, от
которого вы долго-долго будете зелеными и растущими. Но если вы решите
отпочковаться, я могу высадить вас где угодно. Вперед!
Осторожно, но уверенно держа хоббитов на сгибах рук, Фангорн
поднял одну большую ногу, затем другую и направился к краю уступа.
Корнеподобные пальцы ног вцепились в скалы. Он торжественно спустился по
ступеням и вошел в лес.
Там он сразу направился сквозь заросли, все глубже и глубже,
не удаляясь от ручья и все время поднимаясь по горному склону. Многие деревья,
казалось, спали или обращали на Фангорна не больше внимания, чем на любого
другого случайного прохожего; иные вздрагивали, а некоторые поднимали ветви над
его головой. Он шел и разговаривал сам с собой - как будто бежал долгий поток
мелодичных низких звуков.
Некоторое время хоббиты молчали. Как ни странно, они
чувствовали себя уютно и в безопасности, и у них было о чем подумать и чему
поудивляться. Наконец Пиппин решился снова заговорить.
– Извините, пожалуйста, - сказал он, - могу я спросить вас
кое о чем? Почему Келеберн предупреждал нас против вашего леса? Он уговаривал
нас не рисковать и говорил, что здесь кроется западня.
– Хм, он так и сказал? - пророкотал Фангорн. - И я мог бы
сказать то же самое, если бы вы шли другим путем. Бойся попасть в западню в
лесах Лаурелиндоренана! Так обычно его называли эльфы, но теперь они нашли
более короткое имя: Лотлориен. Возможно, они правы: может быть, он увядает, а
не растет. Земля долины Поющего Золота - вот что там было в древние времена.
Теперь это Цветок Грез. О, это странное место, и не всякий рискнет появиться
там. Я поражен, что вам удалось самим выбраться оттуда. Но меня еще больше
удивляет, как вы туда попали. Путников там не бывало уже много лет. Да,
странное место… Место печали и скорби. Лаурелиндоренанлинделорендор
малинорнелион орнемалин, - медленным речитативом проговорил он. - Только за
пределами Лаурелиндоренана, по-моему, листья падают чаще… И эта страна, и все
прочие, кроме Золотого Леса, стали иными с тех пор, когда Келеберн был молодым.
Только… хум, хм, Таурелиломеатумбалеморна Тумбалетауреа Ломеанор как они
говорили. Конечно, многое изменилось, но не везде же, так что это верно.
– Что верно? - поинтересовался обескураженный Пиппин.
– Да про деревья и про энтов. Я не все понимаю из того, что
происходит, так что не могу объяснить. Некоторые из нас все еще настоящие энты,
но вот многие засыпают, деревенеют, как вы бы сказали. Большинство деревьев -
деревья и есть, но некоторые наполовину пробудились, а некоторые пробудились
уже совсем… а кое-кто становится энтами. Так всегда было.
Когда это случается с деревьями, оказывается, что у
некоторых плохие сердца. Сердцевина здесь ни при чем, я не это имею в виду. О,
я знавал несколько славных старых ив в нижнем течении Энтовой Купели; они были
сплошь в дуплах, разваливались на куски, но были тихи и ласковы, как юный лист.
А есть деревья в долинах, у подножия гор, они громогласны, как колокол, но
насквозь испорчены. Такое теперь всё чаще случается. Здесь появилось много
опасных мест. Есть совсем черные пятна…
– Как Сумеречье на севере? - спросил Мерри.
– Вот, вот, что-то вроде этого, но гораздо хуже. Я знаю, что
север затемнен, а на этой земле есть такие глубокие долины, где тьма никогда и
не поднималась и где деревья еще старше меня. Мы делаем что можем, не пускаем
безрассудных путников, воспитываем, учим, расчищаем.
Мы, старые энты, - пастыри деревьев. Нас теперь немного
осталось. Говорят, что со временем овцы становятся похожи на пастухов, а
пастухи ни овец. Это, конечно, не сразу; а потом, овцы - они недолговечны. У
деревьев и у энтов все быстрее и ближе, они вместе идут сквозь века. Энты кое в
чем похожи на эльфов: они меньше заняты собой, чем люди, лучше вникают в суть
вещей. В то же время энты похожи и на людей: быстрее меняются, чем эльфы, и
быстрее приспосабливаются, можно сказать. Энты лучше, чем те и другие, потому
что они последовательны и дольше размышляют над тем, что происходит.
Кое-кто из моей семьи теперь совсем одеревенел и едва
шепчет. Нужно что-нибудь из ряда вон выходящее, чтобы пробудить их. Зато
некоторые из моих деревьев очень подвижны, многие могут говорить со мной.
Конечно, начали все эльфы. Это они пробуждали деревья, учили их разговаривать и
слушали их. Первые эльфы всегда хотели со всеми разговаривать. А потом
наступила Великая Тьма, и они уплыли за море, разлетелись по дальним долинам и
сложили песни о днях, которые никогда не вернутся. Никогда… Эх, эх, эх, в былое
время отсюда и до Синих Гор тянулся один лес, и все это называлось Восточным
Краем. То были просторные дни! Бывало, я мог идти и петь весь день, и не
слышать ничего, кроме эха в холмистых ущельях. Здешние леса были похожи на леса
Лотлориена, только гуще, сильнее, моложе. А какой аромат! Бывало, я целые
недели дышал и больше ничего не делал.
Фангорн умолк, бесшумно шагая на своих огромных ногах. Затем
он опять захмыкал, хмыканье перешло в бормотанье. Хоббиты не сразу поняли, что
старый энт поет какую-то древнюю песню…
К ивовым кущам Тазаринана я приходил по весне.
О краски, о ароматы весны в Нан-Тазарионе!
– Здесь хорошо! - говорил я.
У вязов Оссирианда скитался я летом.
О свет, о мелодии лета у Семиречья Оссира!
Здесь лучше - думалось мне.
По осени буки Нэлдорета принимали меня.
О алое золото, о шёпоты осени в Таур-на-Нэлдор!
– Здесь лучше всего, - я думал.
К соснам в нагорьях Дортониона я приходил зимой.
О, белые ветры меж черных ветвей в Ород-на-Тоне!
И мой голос летел в небеса.
Ныне эти земли укрыты волнами,
А со мной остались - Амбарона, Тауреморна, Альдаломэ,
Да моя земля, Лес мой Фангорн,
Чьи корни ушли в глубины земли,
