— Mon cher, si vous vous conduisez ici, comme
a Petersbourg, vous finirez tres mal; c`est tout ce que je vous dis. [Мой
милый, если вы будете вести себя здесь, как в Петербурге, вы кончите очень
дурно; больше мне нечего вам сказать. ] Граф очень, очень болен: тебе совсем не
надо его видеть.
С тех пор Пьера не тревожили, и он целый день
проводил один наверху, в своей комнате.
В то время как Борис вошел к нему, Пьер ходил
по своей комнате, изредка останавливаясь в углах, делая угрожающие жесты к
стене, как будто пронзая невидимого врага шпагой, и строго взглядывая сверх
очков и затем вновь начиная свою прогулку, проговаривая неясные слова, пожимая
плечами и разводя руками.
— L`Angleterre a vecu, [Англии конец, ] —
проговорил он, нахмуриваясь и указывая на кого-то пальцем. — M. Pitt comme
traitre a la nation et au droit des gens est condamiene a… [Питт, как изменник
нации и народному праву, приговаривается к…] — Он не успел договорить приговора
Питту, воображая себя в эту минуту самим Наполеоном и вместе с своим героем уже
совершив опасный переезд через Па-де-Кале и завоевав Лондон, — как увидал
входившего к нему молодого, стройного и красивого офицера. Он остановился. Пьер
оставил Бориса четырнадцатилетним мальчиком и решительно не помнил его; но,
несмотря на то, с свойственною ему быстрою и радушною манерой взял его за руку
и дружелюбно улыбнулся.
— Вы меня помните? — спокойно, с приятной
улыбкой сказал Борис. — Я с матушкой приехал к графу, но он, кажется, не совсем
здоров.
— Да, кажется, нездоров. Его всё тревожат, —
отвечал Пьер, стараясь вспомнить, кто этот молодой человек.
Борис чувствовал, что Пьер не узнает его, но
не считал нужным называть себя и, не испытывая ни малейшего смущения, смотрел
ему прямо в глаза.
— Граф Ростов просил вас нынче приехать к нему
обедать, — сказал он после довольно долгого и неловкого для Пьера молчания.
— А! Граф Ростов! — радостно заговорил Пьер. —
Так вы его сын, Илья. Я, можете себе представить, в первую минуту не узнал вас.
Помните, как мы на Воробьевы горы ездили c m-me Jacquot… [мадам Жако…] давно.
— Вы ошибаетесь, — неторопливо, с смелою и
несколько насмешливою улыбкой проговорил Борис. — Я Борис, сын княгини Анны
Михайловны Друбецкой. Ростова отца зовут Ильей, а сына — Николаем. И я m-me
Jacquot никакой не знал.
Пьер замахал руками и головой, как будто
комары или пчелы напали на него.
— Ах, ну что это! я всё спутал. В Москве
столько родных! Вы Борис…да. Ну вот мы с вами и договорились. Ну, что вы
думаете о булонской экспедиции? Ведь англичанам плохо придется, ежели только
Наполеон переправится через канал? Я думаю, что экспедиция очень возможна.
Вилльнев бы не оплошал!
Борис ничего не знал о булонской экспедиции,
он не читал газет и о Вилльневе в первый раз слышал.
— Мы здесь в Москве больше заняты обедами и
сплетнями, чем политикой, — сказал он своим спокойным, насмешливым тоном. — Я
ничего про это не знаю и не думаю. Москва занята сплетнями больше всего, —
продолжал он. — Теперь говорят про вас и про графа.
Пьер улыбнулся своей доброю улыбкой, как будто
боясь за своего собеседника, как бы он не сказал чего-нибудь такого, в чем стал
бы раскаиваться. Но Борис говорил отчетливо, ясно и сухо, прямо глядя в глаза
Пьеру.
— Москве больше делать нечего, как
сплетничать, — продолжал он. — Все заняты тем, кому оставит граф свое
состояние, хотя, может быть, он переживет всех нас, чего я от души желаю…
— Да, это всё очень тяжело, — подхватил Пьер,
— очень тяжело. — Пьер всё боялся, что этот офицер нечаянно вдастся в неловкий
для самого себя разговор.
— А вам должно казаться, — говорил Борис,
слегка краснея, но не изменяя голоса и позы, — вам должно казаться, что все
заняты только тем, чтобы получить что-нибудь от богача.
«Так и есть», подумал Пьер.
— А я именно хочу сказать вам, чтоб избежать
недоразумений, что вы очень ошибетесь, ежели причтете меня и мою мать к числу
этих людей. Мы очень бедны, но я, по крайней мере, за себя говорю: именно
потому, что отец ваш богат, я не считаю себя его родственником, и ни я, ни мать
никогда ничего не будем просить и не примем от него.
Пьер долго не мог понять, но когда понял,
вскочил с дивана, ухватил Бориса за руку снизу с свойственною ему быстротой и
неловкостью и, раскрасневшись гораздо более, чем Борис, начал говорить с
смешанным чувством стыда и досады.
— Вот это странно! Я разве… да и кто ж мог
думать… Я очень знаю…
Но Борис опять перебил его:
— Я рад, что высказал всё. Может быть, вам
неприятно, вы меня извините, — сказал он, успокоивая Пьера, вместо того чтоб
быть успокоиваемым им, — но я надеюсь, что не оскорбил вас. Я имею правило
говорить всё прямо… Как же мне передать? Вы приедете обедать к Ростовым?
И Борис, видимо свалив с себя тяжелую
обязанность, сам выйдя из неловкого положения и поставив в него другого,
сделался опять совершенно приятен.
— Нет, послушайте, — сказал Пьер,
успокоиваясь. — Вы удивительный человек. То, что вы сейчас сказали, очень хорошо,
очень хорошо. Разумеется, вы меня не знаете. Мы так давно не видались…детьми
еще… Вы можете предполагать во мне… Я вас понимаю, очень понимаю. Я бы этого не
сделал, у меня недостало бы духу, но это прекрасно. Я очень рад, что
познакомился с вами. Странно, — прибавил он, помолчав и улыбаясь, — что вы во
мне предполагали! — Он засмеялся. — Ну, да что ж? Мы познакомимся с вами лучше.
Пожалуйста. — Он пожал руку Борису. — Вы знаете ли, я ни разу не был у графа.
Он меня не звал… Мне его жалко, как человека… Но что же делать?
— И вы думаете, что Наполеон успеет
переправить армию? — спросил Борис, улыбаясь.
Пьер понял, что Борис хотел переменить
разговор, и, соглашаясь с ним, начал излагать выгоды и невыгоды булонского
предприятия.
Лакей пришел вызвать Бориса к княгине. Княгиня
уезжала. Пьер обещался приехать обедать затем, чтобы ближе сойтись с Борисом,
крепко жал его руку, ласково глядя ему в глаза через очки… По уходе его Пьер
долго еще ходил по комнате, уже не пронзая невидимого врага шпагой, а улыбаясь
при воспоминании об этом милом, умном и твердом молодом человеке.
Как это бывает в первой молодости и особенно в
одиноком положении, он почувствовал беспричинную нежность к этому молодому
человеку и обещал себе непременно подружиться с ним.
