При виде Женевы я немедленно воспрял духом, как никогда: тут я смогу возвратиться, если угодно, к изначальной невинности. Посещения тех священных мест, где лежат отец и сестра, помогут мне набраться сил, чтобы противостоять любой напасти, а прогулки по знакомым лесам восстановят мое спокойствие. Таковы, по крайней мере, были мои ожидания. Я приказал кучеру отвезти нас прямиком на виллу Диодати, где уже обосновался Байрон. Она стояла подле озера, окруженная большим, спускавшимся к воде садом. Я хорошо помнил ее с тех пор, как мальчиком бродил по окрестностям. Мы съехали с главной аллеи, обходившей озеро кругом, и с немалым трудом принялись лавировать по узким улочкам, ведшим к вилле, как вдруг рядом с нами зашагал Байрон.
— Я заметил вас с балкона, — сказал он. — Кроме вас, в страсбургской карете приехать некому.
Вскоре мы уже выскакивали из экипажа на лужайку. Байрон обнял Мэри, поприветствовав ее словами: «Bonjour, мадам Шелли!» Затем он пожал руки Биши и мне.
— Вы в своей стихии, мистер Франкенштейн. Не забудьте поклониться пенатам этого дома. Вы принесете нам удачу.
Не успел я ответить, как на дальнем конце лужайки появился Полидори. Не могу сказать, что я рад был его видеть.
— Уильям приехал, чтобы пользовать меня, — сказал Байрон, — а вместо того целыми днями читает, сидя под деревом. Я предупреждал его об опасностях, которыми чревато изучение книг, да он меня и слушать не хочет.
Повсюду вокруг меня росли дикие рододендроны, вздымались горы — все те же, какими они запомнились мне с детства. Воздух был очень тих, а поверхность озера гладка. Я знал, что в этих краях сумерки длятся недолго, и чувствовал приближение темноты и ночи.
— Этот джентльмен ждет не дождется, чтобы ему заплатили, — заметил Байрон, глядя на кучера. — Прошу вас, не томите его. Слуги отнесут ваши вещи в дом.
Вскоре мы удобно устроились на вилле. Моя комната выходила на сад и озеро, и в сгущавшейся тьме мне видны были неясные огни деревень на дальнем берегу. Откуда-то издали раздавались крики и шум, но я почти не обращал на них внимания, поддавшись чарам этого места, не в силах противиться собственным воспоминаниям о былом.
Глава 19
На следующее утро, когда мы сели завтракать, Байрон сказал:
— Слуги рассказывают, будто в озере замечено было морское чудовище. Тут налицо противоречие.
— Что за чудовище? — полюбопытствовал Биши.
— Полагаю, все чудовища на одно лицо. Я читал об огромных змеях, обитающих в глубине, но ясных описаний так и не встретил. Однако теперь я знаю, что нам делать. — Байрон положил вилку. — Вот что: мы устроим вылазку на озеро. Поохотимся на чудовище! Чем не затея!
— Благоразумно ли это? — Мэри охватило заметное смятение.
— Совершай я одни благоразумные поступки, я не совершал бы никаких. Лодка моя оснащена как подобает, если вы об этом.
— Нет; я о том, что гнаться за змеем…
— Змея, миссис Шелли, никакого нет. В этом я вполне уверен. Что до приключения, оно будет. Мы покроем себя славою, подобно аргонавтам, мы бесстрашно встретим волны, чтобы изловить существо, о котором слагают легенды. Это будет прекрасно!
Во время этого диалога я хранил молчание, но после, когда мы встали из-за стола, согласился отправиться с ними на двухпарусной лодке, которую Байрон купил в Женеве. Мэри от путешествия отказалась, предпочитая, по ее словам, наблюдать за мириадами ящериц, что обитали на южной стене сада.
— Мне более по душе чудовища миниатюрные, — сказала она.
Итак, мы пустились в плавание по глади озера, воодушевленные приподнятым настроением Байрона. Мы взяли курс на дальний берег; оттуда нашим взорам открывалась вилла Диодати, расположившаяся на фоне гор — мне этот вид был хорошо знаком, что же до Байрона с Полидори, они заявили, что очарованы им. Склоны за берегом покрывала растительность, там и тут располагались виллы и сады. За ними виднелись многочисленные хребты черных гор, позади которых возвышался сам Монблан — вершина его пряталась среди облаков. Озеро соперничало голубизною с небом, в переменчивом утреннем свете на поверхности мерцали и посверкивали несчетные блики. Я вгляделся в воду, такую прозрачную, что в глубине возможно было различить камушки и рыбешек, то и дело сбиравшихся в стайки в электрическом танце. Всюду царили чистота и ясность. Опустивши руку в воду, я на минуту оставил ее волочиться следом.
Внезапно Байрон запел — или, скорее, завыл на одной высокой ноте; от голоса его над водою разносилось эхо. Затем он расхохотался.
— Это моя албанская песнь, — сказал он. — Я выучился ей у тамошних племен. Дикие завывания, не правда ли? Глядишь, и выманят морского змея из его норы.
Мы двинулись по озеру, отходя все дальше и дальше от берега. Шелли и Полидори спорили о сравнительных достоинствах Александра Македонского и Наполеона, но тут внимание наше привлекли крики на северном берегу. На обнаженных камнях, что выдавались в воду, собралась группа людей, указывавших на середину озера. Байрон издал вопль радости или азарта, чем немало напугал меня, и взял курс в том направлении.
— Господа обыватели увидели некое чудо! — воскликнул он. — Мы обязаны разузнать, что там такое.
С гор спустилась гряда облаков, принесенная внезапным сильным ветром, из тех, что так часты в этих местах. Байрон с Биши, не обратив внимания на перемену погоды, лишь пристально глядели вперед.
— Там что-то есть! — возбужденно воскликнул Биши. — Скорее туда! Вон там.
Я увидел лишь черный блеск воды, становившейся все более бурной.
— Байрон, видите теперь?
— Вижу фигуру, — отвечал он. — Движения ее странны. Она словно корчится в воде.
— Это необычный свет, идущий от озера, — сказал я им. — Он отбрасывает незнакомые глазу тени.
Мы поплыли дальше, как вдруг налетел шквал, яростный, раскачавший лодку так, что она едва не перевернулась. Я, разумеется, слыхал об этих озерных штормах, что подымаются и стихают за несколько минут, но прежде ничего подобного не испытывал. Тут, к нашему великому удивлению, лодка начала описывать все уменьшавшиеся круги — ветер, набросившись на ее паруса, крутил ее, словно веретено. Еще более удивили меня звуки, доносившиеся из-под лодки, — словно кто-то скреб когтями по ее днищу.
— Вы слышали? — прокричал я. — Под нами что-то есть!
Вниманием остальных завладели пронзительный шум ветра и быстрое вращение лодки. Мы были беспомощны перед угрозой, которую являл собою шторм.
— Держитесь крепче! — прокричал Байрон. — Еще не кончилось!
Проявив звериную силу и проворство, он схватился за мачту и ухитрился спустить парус. Ему пришлось вцепиться в парусину, ибо лодке по-прежнему грозила опасность перевернуться. Пальцы его были пухлы, ногти обгрызены до мяса. Когда парус был спущен, вращение лодки прекратилось. Буря миновала, и нас понесло обратно к берегу. Миг внезапной сильной опасности прошел, успев довести нас всех до изнеможения. К нам подбежали несколько человек из тех, что работали на соседнем винограднике. Один из них в разговоре со мной описал, как они со спутниками заметили «ипе forme»,
[38]
резвившуюся в воде. Описывая ее неестественные очертания, он невольно содрогнулся от ужаса. Однако я по-прежнему упорствовал в своем мнении, что «очертания» эти были не более чем случайной игрой света и тени, принятой суеверными крестьянами за нечто другое. Вдобавок я убеждал себя в том, что звуки, доносившиеся из-под лодки, были скрежетом камней, подброшенных кверху разбушевавшимся озером.
