— А женщинам — нет?
— Мы мечтаем о признании другого рода. Мы не ищем боя. Мы ищем гармонии.
— За это я выпью, — сказал он. — Хоть мир порой и не располагает к гармонии. К слову, Виктор, Байрон писал об ужасных бурях.
— В горах они нередки.
— О нет — эти превосходят все пределы разумного. Местные жители пророчат темные времена. Причины неизвестны.
— Буду ожидать этого с нетерпением, — отвечал я. — Мне по душе странности природы.
В конце месяца все мы собрались в Дувре: Биши и Мэри со своей молодой служанкой Лиззи да мы с Фредом. То была первая поездка Фреда за пределы Англии, и он пребывал в состоянии сильного возбуждения. Он никогда прежде не видал открытого моря.
— Мы небось острова увидим и все такое прочее, — говорил он.
— В этой части моря их весьма мало, — отвечал я.
— Так, значит, там одно только море, голое и плоское, что твоя равнина?
— Боюсь, что так.
— А какая там глубина, сэр?
— Представления не имею, Фред. Спроси у капитана, когда окажемся на борту.
— Хватит там глубины для китов?
— Не знаю.
— Вот бы мне посчастливилось выследить такого! Я видал в газете, как один такой целый корабль перевернул. — Он говорил о случае, что произошел одиннадцатью месяцами ранее, когда «Финлэй Каттер» был уничтожен разъяренным китом. — Простите великодушно, мистер Франкенштейн. Я не к тому, что там опасность какая имеется.
Он собрал наш багаж и, свистнув носильщику, побеседовал с ним с глазу на глаз и уговорил его переправить вещи на набережную, где был пришвартован наш корабль. «Лотэр» оказался судном беспалубным. В конце концов, после долгой толкотни, мы разместились в двух маленьких, неудобных каютах.
— Места маловато, — сказал Фред.
— Мы тут ненадолго.
— Меньше этого окошка поди во всем мире нету.
— Мне кажется, по-английски так не говорят. Для него существует особое морское название. Иллюминатор.
— Оно, сэр, из стекла, и в него толком не разглядеть ничего. Окно — оно и есть окно.
Капитан, неприветливый малый по имени Медоуз, едва потрудился остановиться, проходя по коридору между каютами.
— Отплываем, — сказал он. — Без промедления. Ветер свеж.
Не прошло и часу, как мы, пустившись в плавание, оказались в открытом море. Фред едва сдерживал возбуждение.
— Ну и бурное же оно, сэр. У меня нутро так и падает об пол, а после горлом подымается.
— Ты бы сел, Фред. Тебе нехорошо станет.
— Мне, сэр? Нет. Я в отцовой повозке ездил. Лондонские улицы хуже любого моря. Глядите, сэр! Вон там. Это же кит — ну да, он самый.
Взглянувши в иллюминатор, я ничего не разглядел в брызгах.
— Да как же вы не видите — вон оно, существо это, за нами плывет! То высунет голову из воды, то обратно сунет.
Я посмотрел снова и на краткое мгновение решил было, что увидел нечто, но тут оно опять скрылось под волнами.
— Это, Фред, был кусок древесины. Доска.
В каюту к нам вошел Биши.
— Мэри нездорова, — сказал он. — Она хочет остаться вдвоем с Лиззи. Я дал ей порошка, но волны слишком высоки.
— Высоки, да в то же время низки, — сказал Фред. — Пила — другого слова не подберешь.
— Но мы как будто бы движемся вперед. Посидите с нами, Биши.
— Хорошо. Будем рассказывать старые сказки о морских приключениях. Оживлять в памяти путешествия в Виргинию и на Барбадос. Взывать к сапфирному океану!
Биши обладал замечательной способностью возвышаться над обстоятельствами. Мы сидели в прыгающей каюте, и он развлекал нас с Фредом рассказами о морских путешествиях, которые читал в детстве. С живостью продекламировал он те строчки из «Одиссеи», где Одиссей плывет по узкому проливу между Сциллой и Харибдой, о том, как в море «вода клокотала, словно в котле на огромном огне. И обильная пена кверху взлетала, к вершинам обоих утесов»
[35]
. То был его собственный перевод — я уверен, экспромт.
Внезапно в дверь каюты постучали, и перед нами появилась Лиззи. Она присела в неглубоком реверансе.
— Пришла доложиться вам, мистер Шелли, что хозяйке куда лучше. Она вашего общества желает. Вы бы к ней зашли на чуть-чуть.
— Иду, Лиззи! Ты и обернуться не успеешь, как я уж буду там. — И он, поспешно распрощавшись со мною, удалился.
Мы с Фредом остались сидеть в молчании. Фред насвистывал, глядя в иллюминатор.
— Да перестань же ты, Фред! У меня голова болит от этого шума.
— А вот и кит этот опять.
— Не ошибаешься ли ты? Сомневаюсь, чтобы китам часто приходилось заплывать в эти воды.
— Где вода, сэр, там и кит. Да вы взгляните.
Я подошел к иллюминатору.
— Ничего не видать, Фред. Тебе почудилось. Будь любезен, сходи разыщи капитана, спроси, долго ли нам еще плыть.
— Старый хрыч, — сказал Фред, вернувшись с капитанского мостика. — Говорит, час-другой. Я ему: так сколько часов-то? Он мне: что я, Господь Бог? Я ему: да куда уж вам. Тут он дверь-то и захлопнул.
Оставалось и вправду несколько часов — на несколько часов больше, чем я ожидал, ибо некоторое время мы, заштилевав, покоились на перекатывающихся волнах. Наконец в каюте появился Биши.
— Мы подходим к земле, — сказал он. — Матросы забегали.
На деле нам предстояла задержка — корабль заштилевал перед самым входом в гавань. Однако капитан наш с умением, достойным восхищения, поймал внезапный порыв ветра, и мы подошли к причалу. Вдоль доков вытянулась очередь изо всяческих экипажей и карет — одни были уже заняты, другие стояли в ожидании, пока их наймут. Мэри с быстротой, которая, как я вскоре обнаружил, была ей обыкновенно присуща, подошла к одному из кучеров и принялась о чем-то торговаться. Мы заранее условились, что наймем карету, которая повезет нас через Голландию и часть Германии, хоть Биши и выказывал желание ехать через Францию и Италию. Желание его, однако же, вовсе не было принято Мэри в расчет, и с кучером договорено было, что он проедет через низины Голландии, а затем направится дальше, к Кельну.
— Мне рассказывали о разгромленной Франции, — сказала Мэри, когда мы уселись в карету. — Казаки ничего не пощадили. Деревни сожжены, люди умоляют о куске хлеба. К тому же, auberges
[36]
грязны. Повсюду болезни. Помилуйте, Биши, Франция не та страна, что существует в вашем воображении.
— Таких мне вовек не найти, — парировал он. — Но я живу в непрестанной надежде.
