— Не понимаю, — сказала она. — Мы же говорим
не о реверсии какой-либо сложной функции, а о грубой силе. PGP, Lucifer, DSA —
не важно. Алгоритм создает шифр, который кажется абсолютно стойким, а
«ТРАНСТЕКСТ» перебирает все варианты, пока не находит ключ.
Стратмор ответил ей тоном учителя, терпеливого и умеющего
держать себя в руках:
— Да, Сьюзан, «ТРАНСТЕКСТ» всегда найдет шифр, каким бы
длинным он ни был. — Он выдержал длинную паузу. — Если только…
Сьюзан хотела что-то сказать, но поняла, что сейчас-то
Стратмор и взорвет бомбу. Если только — что?
— Если только компьютер понимает, взломал он шифр или
нет.
Сьюзан чуть не свалилась со стула.
— Что?!
— Может случиться так, что компьютер, найдя нужный
ключ, продолжает поиски, как бы не понимая, что нашел то, что искал. —
Стратмор смотрел на нее отсутствующим взглядом. — Я полагаю, у этого
алгоритма меняющийся открытый текст.
Сьюзан затаила дыхание.
Первое упоминание о меняющемся открытом тексте впервые
появилось в забытом докладе венгерского математика Джозефа Харне, сделанном в
1987 году. Ввиду того что компьютеры, действующие по принципу грубой силы,
отыскивают шифр путем изучения открытого текста на предмет наличия в нем
узнаваемых словосочетаний, Харне предложил шифровальный алгоритм, который,
помимо шифрования, постоянно видоизменял открытый текст. Теоретически
постоянная мутация такого рода должна привести к тому, что компьютер, атакующий
шифр, никогда не найдет узнаваемое словосочетание и не «поймет», нашел ли он
искомый ключ. Вся эта концепция чем-то напоминала идею колонизации Марса — на интеллектуальном
уровне вполне осуществимую, но в настоящее время выходящую за границы
человеческих возможностей.
— Откуда вы взяли этот файл? — спросила она.
Коммандер не спешил с ответом:
— Автор алгоритма — частное лицо.
— Как же так? — Сьюзан откинулась на спинку
стула. — У нас внизу работают лучшие программисты в мире! И мы нашими
совместными усилиями даже близко не подошли к математической функции
меняющегося открытого текста. А вы хотите сказать, что какой-то панк с
персональным компьютером придумал, как это сделать?
Стратмор заговорил тише, явно желая ее успокоить:
— Я бы не назвал этого парня панком.
Но Сьюзан его не слушала. Она была убеждена, что должно
найтись какое-то другое объяснение. Сбой. Вирус. Все, что угодно, только не
шифр, не поддающийся взлому.
Стратмор сурово посмотрел на нее.
— Этот алгоритм создал один самых блестящих умов в
криптографии.
Сьюзан пришла в еще большее смятение: самые блестящие умы в
криптографии работают в ее отделе, и уж она-то наверняка хоть что-нибудь услышала
бы об этом алгоритме.
— Кто? — требовательно сказала она.
— Уверен, ты догадаешься сама, — сказал
Стратмор. — Он не очень любит Агентство национальной безопасности.
— Какая редкость! — саркастически парировала
Сьюзан.
— Он участвовал в разработке «ТРАНСТЕКСТА». Он нарушил
правила. Из-за него чуть было не произошел полный крах нашей разведки. Я его
выгнал.
На лице Сьюзан на мгновение мелькнуло недоумение. Она
побледнела и прошептала:
— О Боже…
Стратмор утвердительно кивнул, зная, что она догадалась.
— Он целый год хвастался, что разрабатывает алгоритм,
непробиваемый для грубой силы.
— Н-но… — Сьюзан запнулась, но тут же продолжила:
— Я была уверена, что он блефует. Он действительно это сделал?
— Да. Создатель последнего шифра, который никто никогда
не взломает.
Сьюзан долго молчала.
— Но… это значит…
Стратмор посмотрел ей прямо в глаза:
— Да. Энсей Танкадо только что превратил «ТРАНСТЕКСТ» в
устаревшую рухлядь.
Глава 6
Хотя Энсей Танкадо еще не родился, когда шла Вторая мировая
война, он тщательно изучал все, что было о ней написано, — особенно о
кульминации войны, атомном взрыве, в огне которого сгорело сто тысяч его
соотечественников.
Хиросима, 6 августа 1945 года, 8.15 утра. Акт безжалостного
уничтожения. Бесчувственная демонстрация силы страной, уже добившейся победы. С
этим Танкадо сумел примириться. Но он не смог примириться с тем, что этот взрыв
лишил его возможности познакомиться с собственной матерью. Произведя его на
свет, она умерла из-за осложнений, вызванных радиационным поражением, от которого
страдала многие годы.
В 1945 году, когда Энсей еще не родился, его мать вместе с
другими добровольцами поехала в Хиросиму, где работала в одном из ожоговых
центров. Там она и стала тем, кого японцы именуют хибакуся— человеком,
подвергшимся облучению. Через девятнадцать лет, в возрасте тридцати шести лет,
она лежала в родильном отделении больницы, страдая от внутреннего кровотечения,
и знала, что умирает. Она не знала лишь того, что смерть избавит ее от еще
большего ужаса: ее единственный ребенок родится калекой.
Отец Энсея так ни разу и не взглянул на сына. Ошеломленный
потерей жены и появлением на свет неполноценного, по словам медсестер, ребенка,
которому скорее всего не удастся пережить ночь, он исчез из больницы и больше
не вернулся. Энсея Танкадо отдали в приемную семью.
Каждую ночь юный Танкадо смотрел на свои скрюченные пальцы,
вцепившиеся в куклу Дарума
[1]
, и клялся, что отомстит — отомстит
стране, которая лишила его матери, а отца заставила бросить его на произвол
судьбы. Не знал он только одного — что в его планы вмешается судьба.
В феврале того года, когда Энсею исполнилось двенадцать, его
приемным родителям позвонили из токийской фирмы, производящей компьютеры, и
предложили их сыну-калеке принять участие в испытаниях новой клавиатуры,
которую фирма сконструировала для детей с физическими недостатками. Родители
согласились.
Хотя Энсей Танкадо никогда прежде не видел компьютера, он
как будто инстинктивно знал, как с ним обращаться. Компьютер открыл перед ним
мир, о существовании которого он даже не подозревал, и вскоре заполнил всю его
жизнь. Повзрослев, он начал давать компьютерные уроки, зарабатывать деньги и в
конце концов получил стипендию для учебы в Университете Досися. Вскоре слава о фугуся-кисай,
гениальном калеке, облетела Токио.
