Фиаско карьеры Алейниковой вообще прошло для Димы смазанно и отстраненно. Совершенно равнодушно, в прошедшем времени. Не поразило, не удивило, не кольнуло. Наверное, потому, что и сам с правоохранительной стези сошел. Пусть на схожие, но - пардон, служба! - на частные хлеба подался. А частная горбушка - не паек от государства. Тут порой изловчаться надобно, по кромочке закона с «изячностью» пробалансировать и не свалиться. А ежели частный хлебец хочется намазывать маслицем или, пуще того, - украшать сверху балычком и икоркой. Тут уж - будьте любезны принцип законности засунуть, знаете куда?
Не кольнуло, и когда узнал о ДТП со смертельным исходом на арахлейской трассе. Тема раньше закрылась. Наверное, в то непростое, переломное для Дмитрия время, когда, после увольнения со службы, многое фактически пришлось начинать с нуля. И поступаться многими былыми романтическими принципами. А это прибавляет цинизма. Его и в прежней, оперской, жизни хватало, но там, по большому счету, тебя везли, а теперь надо ехать самому. И бывает, езда эта имеет так мало общего с некоторыми пунктами правил движения по жизни.
Разруливание проблем, которых всегда полным-полно у ЧОПа во взаимоотношениях с клиентами, каждодневная текучка и другие заморочки, налаживание полезных для директора ЧОП связей - все это забирало львиную долю времени. Остаток поглошала Лидочка.
На другие аспекты личной жизни в начале своего самостоятельного плавания в море частноохранной деятельности Дмитрию не оставалось ничего. Правильнее будет сказать, что первые годы в качестве директора ЧОПа он вообще имел отрицательный временной баланс. Спал по четыре-пять часов и крутился, крутился.
Мать Димы так и не дождалась внуков. А у него самого, когда баланс времени стал нормализовываться, уже как-то незаметно перегорело желание катать коляску, связывать себя брачными узами. Шутил привычно: хорошее дело браком не назовут.
И на самом деле не испытывал приступов сентиментальности, когда родня или знакомые интересовались ситуацией на семейном фронте и, соответственно, с потомством. Наоборот, Дмитрий с легкой брезгливостью лицезрел превратившихся в квохтающих клушек одноклассниц, время от времени встречая оных на улице, с вытянувшимися детьми, а то и с коляской, в которой чмокало или гукало третье поколение.
Набравший с годами на костлявый, но крепкий оперской скелет мускулистое мясо чоповского хозяина-начальника Дмитрий Сергеевич Писаренко, дымя легким «Парламентом», неустанно, аналогично подруге, проводил смотр своего войска на охраняемых объектах, «контролируя ситуацию» через тонированные стекла «гелендвагена» - сверкающего никелем и черным перламутром бундес-«уазика» с трехлучевой звездой в круге на радиаторной решетке. В чем при этом разнились Дмитрий Сергеевич и Лидия Сергеевна, так это в методике своих инспекторских объездов. Хозяйка ресторанного бизнеса обычно устраивала шумные разгоны провинившимся, грозила смертными карами, но после бури прощала, выдав последнее китайское предупреждение. А директор ЧОПа общался с подчиненными шуточками-прибауточками, сыпал солеными анекдотами, мог выдать мгновенный нецензурный стихотворный экспромт в тему, а мог и врезать в солнечное сплетение, что означало увольнение без выходного пособия и с волчьим билетом относительно иных частных охранных структур. Эти возможности шефа подчиненные знали, службу несли ревностно, секреты фирмы хранили свято. Не круговая порука, но что-то около того.
Но Дмитрий Сергеевич не благодушествовал, успев твердо усвоить: бойцы-чоповцы сегодня так же актуальны и так же непредсказуемы в своем служебном рвении, как чоновцы после гражданской. Особенно, когда служилый контингент ранее прошел «горячие точки». У таких, случается, в самой безобидной ситуации срывает «башни» и «крыши». И это - основная головная боль директора ЧОП господина Писаренко. В основном, из-за этого возникают «непонятки», с клиентами или соперниками клиентов, которые ему, господину директору, и приходится разруливать или, как некоторым авторитетным клиентам понятнее, - разводить ситуацию. Если кто- то думает, что задача ЧОПа найти клиента, заключить с ним договор и ревностно исполнять последний, блюдя букву закона. Впрочем, конечно, никто такого не думает. Думать приходится господину Писаренко. О непонятках, разруливании и т.п.
В «т.п.» входит и то, что Дмитрий Сергеевич с присущим ему юмором обозначал как организацию взаимодействия с различными структурами. С государственными правоохранительными органами, которые категорически не любят частный охранный бизнес. И с противоположными структурами, которые тоже от ЧОПов не в восторге. И тут - в обоих сферах - только на личных контактах. А раз до сих пор господин Писаренко оставался жив-здоров, в хорошем настроении и с прекрасным аппетитом на все житейские мужские удовольствия, равно как и возглавляемому им ЧОПу не грозил самороспуск или официальная ликвидация, - можно смело заключить, что взаимодействие происходило на должном уровне. Однако жизнь приучила Дмитрия Сергеевича держать ухо востро.
БЫЛИ у любвеобильной Лидочки одно время поползновения узаконить их отношения с Димой, причем, оное намерение, как не удивительно, навеяли ей некие отголоски материнского инстинкта. Что-то шепнуло Лидочке: а не пора ли перевести проявления этого самого инстинкта с избранника в природное русло - на потомство?
Увы, Лидия Сергеевна, видимо, слишком перетрудилась в бурные молодые годы на сексуальной ниве, особенно не задумываясь по поводу абортов и женских болячек. Многочисленные консультации у именитых докторов-светил, неоднократное и дорогостоящее лечение в разных медицинских учреждениях, использование самых дефицитных и эффективных препаратов - всё тщетно.
И однажды Лидия Сергеевна попросту махнула на все это рукою и занялась исключительно собой любимой, дабы и на мужчин, когда надо, впечатление произвесть, и, когда хочется, заставлять зеленеть сверстниц, а то и свиристелок помоложе. Справедливости ради стоит сказать, что это ей удавалось вполне. И спереди, и сзади, и фигурой в целом - хороша была и оставалась Лидия Сергеевна. Не комплексануть по поводу бездетности ей помогла и природная женская интуиция: почувствовала в самый драматический момент, что ее поползновения о супружестве и детках дорогому Димочке - по барабану. И успокоилась. Жизнь покатилась по привычной колее.
Так и заматерели оба. Вечером, за бокалом терпкого галльского «мерло» или «медока», Лидия Сергеевна устало рассказывала Дмитрию Сергеевичу о том, что ее огорчило/порадовало за день, он терпеливо выслушивал ресторанно-закусочные бабьи проблемы, кося глаз в телевизор с приглушенным звуком, нежно гладил шелковое бедро подруги, потом они плескались по очереди или вместе в душе и перебирались в спальню.
Несколько минут шла молчаливая борьба за право оказаться сверху, но это была лишь игра. Привычная и приятная. Прежняя животная страсть потихоньку с годами улетучилась, возникали, конечно, иногда сумасшедшие порывы или желания, как сейчас у Лидочки, на берегу. Но возрастная солидность и сдержанность позволяла обоим организмы не насиловать, давно хватало терпения подождать до вечера. Нынче и в голову не пришло бы барахтаться на прибрежной траве или устраивать в погоне за экстазом, как это случалось раньше, «оргию» в салоне машины или, там, в прихожей, в ванной. Теперь все происходило «в лучших традициях»: на роскошном ложе в уютной спальне, в спокойном сумраке пригашенного бра, под негромкую музыку. Можно было повернуться на бок и, протянув руку, выпить приятного вина или сока, закурить ароматную тонкую сигариллу. А когда все закончится, и приятная истома разольется по прохладному после душа телу, тогда кстати и матовый свет ночника, и легкое модное чтиво.
