— Пойди ополоснись, — посоветовала Жанна.
— Да я не вспотел.
— Потому что неправильно в сауну вошел. Тебе нужно было войти, когда она только разогревается. А так твой дурной организм переполошился и запер воду.
— Что, и такое бывает? — спросил лысый.
— Так организм — он же простой, как веник. Его обожгло, он испугался, что всю воду отнимут, — и запер. А если бы температуру повышали постепенно — он бы понемножку воду отдавал.
— Ну, ты профессор, — сказал Шестов и вышел.
Жанна задумалась, глядя на лысого.
— Рановато у него сердце забарахлило. Сколько ему?
— Витьку? Да, наверно, лет… тридцать восемь?
Жанна знала правду, но промолчала.
— Куда только жена смотрит! — с насквозь фальшивым негодованием воскликнула она. — Совсем молодой мужик, а уже за сердце хватается!
— Какая жена? — удивился лысый. — Он сто лет как развелся.
— Ну и дурак. Если здоровье барахлит, одному жить нельзя. Вот мы с подружкой, с Полинкой, одного красавца недавно вытаскивали. Тоже — сто лет в разводе. Баб поменял — немерено, а как воспаление легких — так только мы с Полинкой и навещали. Вот теперь говорит: жениться бы надо. Так-то он мужик толковый, бывший спортсмен…
— Витек тоже спортом занимался. В волейбол, кажется, играл.
— Это не спорт, это так, побаловаться, — сурово определила Жанна. — Ты-то как, держишься?
— Держусь!
— Еще посидим?
— Посидим!
— Ну, ладно…
— А тот, крепенький такой, кучерявенький, тоже на сердце жалуется?
— С чего ты взяла?
— Да я уж испугалась, что у вас вся контора хилая. Загнетесь тут — а я отвечай!
Таким незатейливым образом, с грацией слона в посудной лавке, Жанна подбиралась понемногу к тем, кто ей показался перспективным. Сама она жару переносила хорошо — вот и опомнилась, когда в дверь сауны забарабанили.
— Эй, Жанка! Шурик! Вы там что, померли?! — кричали мужики.
— Не пришлось бы дверь вышибать, — сказал послышался голос Шестова.. — Она вроде внутрь открывается…
Тут только Жанна поняла, что ей тоже здорово не по себе, что-то нехорошее с дыхалкой. Она хотела было отозваться — и не получилось…
По ту сторону двери решено было вскрывать сауну всеми способами.
Мужики навалились — безрезультатно. Отступили. Феликс построил кабинку на совесть.
— Да что они там, засов заложили? — изумился Шестов.
— А с разбега? — спросил крупный компьютерщик.
— С какого тебе тут разбега?
Места действительно было — с гулькин нос.
— А вот увидишь! Расступись!
Крупный пару раз подпрыгнул на месте и, кидаясь на дверь, в прыжке развернулся. Бухнул в нее боком и задом.
Дверь устояла.
— Ну, мужики… — сказал Шестов. — Не миновать пожарников вызывать…
— Говорил я Шурке — не наливайся пива! А он мне — однова живем, однова живем! Вот те и живем! — трагически выкрикнул арбалетный стрелок.
— Пиво тебе виновато? — вызверился на него коллектив. — Пиво ему виновато!
Тут и оказалось, что дверь открывается наружу.
На пороге стояла совершенно обалдевшая Жанна.
— Пустите…
Народ расступился, она прошла в душевой отсек и прямо в полотенце встала под холодную воду.
— Сурова! — похвалили компьютерщики.
— Пустите… — раздвинув толпу, мокрая Жанна пошлепала по коридору…
Ей было здорово не по себе. Впервые в жизни, возможно…
Больше всего на свете ей сейчас хотелось лечь и отрубиться. И даже было совершенно безразлично, чем это банное сидение при температуре свыше ста градусов закончилось для Шурика.
А его под руки вывели из сауны. Прикладывали к голове мокрое полотенце, подносили к устам банки пива. Даже трясти пробовали.
— Нет, это просто дура… — пробормотал Шурик. — Все ей про всех расскажи, все ей покажи… Все ей нужно знать… Отдел кадров, блин…
Тут ему наконец влили в рот пива, и он закашлялся.
Его стали бить по спине, он насилу вырвался.
— Кретины! — заорал он. И дал ходу. Ему тоже хотелось лечь и тихо помереть.
Жанна дотащилась до тренерской, где у Феликса стоял раскладной диван.
Нажала на ручку — дверь не открывалась.
— Кто там еще засел? — проворчала она. — Убью на фиг…
И дернула за ручку во всю дурь.
Дверь распахнулась. Жанна обалдело вошла в тренерскую, постояла, прислушиваясь к себе, и поняла, что если помрет — то не сразу. Ничего не видя по сторонам, она первым делом направилась к столу. Из-под стола она вытащила свою сумку, достала мобилку.
— Полинка! Что там с Татьяной? Я ей звонила доложить обстановку — так связь гикнулась… Ага, перезвони ей и скажи — информация есть! И еще какая! Я чуть не сдохла…
Жанну качнуло, она оперлась рукой о стол и неволько повернулась.
И увидела она диванчик Феликса, а на диванчике неожиданную пару — Диму и шуструю девчонку.
Дима смотрел на Жанну, явно лишившись дара речи.
Жанна тоже временно онемела. Но, как всегда ненадолго.
— Ты что здесь делаешь?! — воскликнула она.
— А ты что здесь делаешь? — кутаясь в чехол с дивана, прорычал Дима.
— Нет, это ТЫ что здесь делаешь? — и Жанна указала на девчонку.
— А ТЫ что здесь делаешь? — Дима указал на мобилку.
— Я?! И ты меня еще спрашиваешь, что я здесь делаю?! — Жанна впала в ярость.
— А ты какого хрена спрашиваешь, что я здесь делаю?!
Не то чтобы Жанна вообще была против разврата! Один из ее кратковременных романов как раз и состоялся с женатым человеком. Но именно этот мужчина, с ее точки зрения, не имел ни малейшего права совершать заходы налево. Он был собственностью Татьяны!
Жанна выдернула из-под стола сумки, подхватила свое имущество и выскочила из тренерской. От возмущения она даже обрела прежние силы. Пробежав по коридору, она распахнула ногой дверь и оказалась в тренажерном зале. Тут же она заперлась изнутри на гриф от штанги. И стала быстро одеваться.
В дверь забарабанили.
— Пошел на фиг! — крикнула Жанна.
Поняв, что дипломатические переговоры невозможны, Дима поспешил к тому, кто устроил ему эту неприятность, пригласив в сауну на цистерну пива, — к давнему приятелю Витьке Шестову. Но на связный доклад оказался не способен — он, к собственному удивлению, в форс-мажорных обстоятельствах не мог одновременно одеваться и держать речи.
