— Сотню машинок со склада Имперской администрации я смогу выдать хоть завтра, — прервал назревавшую драму Александр, памятуя о том, что у Киселева с Баршманом очень тяжело идут взаимоотношения. — Так что дерзайте. А вы, Борис Семенович, приходите ко мне с Александром Бэйном через неделю со своими соображениями по поводу предложенного вами аппарата.
— Ваше Императорское Величество, — взял слово Милютин, — а зачем нам нагружать телеграф, если можно нагрузку более равномерно распределить?
— В смысле?
— Так ведь можно намного проще поступить. Все поступающие телеграммы прямо лентами паковать в конверты или коробки, если они достаточно большие, и передавать в конкретные ведомства. Пускай на местах разбираются. И не будет нужды разворачивать большой центр перепечатки, мы сможем ограничиться просто дополнительным набором людей в сортировочный пункт.
— Да, хорошая идея, — поддержал Милютина Киселев. — Тем более что такой центр с девицами, как мне кажется, пока преждевременный. У них получится очень нехорошая репутация. Зачем девушкам жизнь портить? Они побегут, ибо глупы. А потом что? Как оправдаться?
— Хорошо. Давайте так и поступим. Но вы, Борис Семенович, все же постарайтесь сосредоточить все необходимые силы на этом направлении. Получение аппарата, способного быстро передавать подобного рода документы, — одна из важнейших стратегических задач.
ГЛАВА 9
Седьмого апреля 1869 года Владимира Александровича выпустили из санатория. Долгое и мучительное лечение целой череды инфекционных болезней, вызванных воспалением легких осенью 1867 года, получилось прервать, применив новейший препарат, выведенный из плесневых грибков. Больше восьми лет работы и большое количество опытов, в том числе и на осужденных, позволили открыть что-то вроде пенициллина.
Владимир стал первым человеком на планете, которому добровольно его вкололи, в качестве лечебного средства. И препарат подействовал. Правда, дав небольшой побочный эффект вроде сильно расслабленного «стула», но это оказалось не так важно. Поэтому цесаревич, а именно в таком статусе в это время пребывал брат Императора, хоть смог вернуться к активной жизни и деятельности. Безусловно, ему требовался курс реабилитации и восстановления, но критическая ситуация необратимо миновала.
— Владимир, я очень рад тебя видеть. — Александр встал, увидев в дверях кабинета сильно исхудавшего брата. — Врачи выпустили тебя из санатория?
— Да, Ваше Императорское Величество. — Владимир аккуратно кивнул головой. — Сказали, что основная опасность миновала. Однако они посчитали, что после вашей коронации мне следует ехать в Крым для реабилитации. Или в какое еще теплое и сухое место.
— Я согласен с ними. Но что же ты стоишь в дверях? Проходи, присаживайся. — Александр кивнул на удобное кресло, стоящее рядом со столом. — Что это у тебя за папка?
Император провел с братом больше четырех часов кряду, обсуждая его идеи, изложенные в несколько сумбурном виде. Практически все, что предлагал Владимир, было связано с кавалерией в той или иной форме ее проявления. Очень уж он загорелся от рассказов об успехах Дениса Давыдова и Мюрата. Александр никогда не замечал за Владимиром такого увлечения этим родом войск, а потому несколько опешил от такого поворота событий.
В папке брата было очень много разных идей, большая часть из которых оказалась совершенно непригодна для реализации. Например, та же стратегическая кавалерия. Владимир сам отказался от нее после нескольких минут объяснения бесполезности ее реализации. Особенно Владимира поразили выкладки по финансам. Он до того момента не знал, что одна кавалерийская дивизия обходилась казне в содержании столько же, сколько три-четыре пехотные. А учитывая, что в свете минувших войн ее боевая эффективность против обычной пехоты сильно упала, то эта «вилка» различия реальной боевой полезности на каждый затраченный рубль стала еще больше. Да и не только это его смутило. Так что в сухом остатке кавалерия получалась очень дорогим как в создании, так и в содержании родом войск, который непонятно где и против кого можно было применять. Особенно в Европе.
Итогом данной беседы стало то, что Александр за всеми этими предложениями увидел главное — Владимир «застоялся в стойле» и хочет причастности к великим делам эпохи. Его просто распирало от желания сделать хоть что-то серьезное и выйти из-под тени старшего брата, добившись личного признания. А кавалерия просто стала тем аспектом, который ему показался реальным поприщем для самореализации. Ведь ею никто толком не занимался, а потому шансы на успех, по мнению Владимира, были весьма высоки.
Так что, дабы сохранить расположение родного брата, Императору пришлось идти на компромисс и искать ту нишу и ту форму, в которой кавалерию можно было бы осмысленно применять.
Придумать ничего с ходу не получилось, поэтому Владимир ушел, затаив на Александра недовольство. Посчитав, что тот ревнует его к славе. Однако уже спустя несколько дней цесаревич был приглашен на рабочее совещание Государственного совета, где безмерно обрадовался. Была не только утверждена полноценная стратегия развития кавалерийских войск, но социально-политическая ниша, в которой он сможет реализоваться, утолив свои амбиции.
Командиру Среднеазиатского кавалерийского корпуса Гурко И. В.:
Дорогой Иосиф Владимирович.
С радостью пишу вам о решении, которое было утверждено на Государственном совете при полной поддержке всех участников. Как вы уже догадались, оно самым тесным образом связано с вашим любимым родам войск. Говоря по-простому, Государственный совет постановил: кавалерии — быть. Вы знаете, что я не ярый сторонник кавалерии. Даже более того, я почитал ее устаревшим видом войска, который не сможет справиться с пехотой, вооруженной современным оружием. Особенно после того, что я увидел в Оренбурге… Но, несмотря на это обстоятельство, я все же отступил, признав за кавалерией право на жизнь. Правда, с целым рядом серьезнейших изменений, которые вам и надлежит претворить в жизнь с особым рвением и старанием.
Ключом к такого рода решению стало заключение Имперской разведки о текущем положении дел в Туркестане (как западном, так и восточном), северном Китае и прилегающих районах. Не вдаваясь в излишние нюансы, перейду сразу к сведениям, которые касаются непосредственно вас.
15 апреля 1869 года была утверждена доктрина поведения Российской империи в Средней Азии и прилегающих землях. Она сводится к тему, чтобы в максимально краткие сроки продвинуться до Персии и Афганистана, занять китайский Восточный Туркестан и присоединить земли монголов, лежащие к востоку от него. А если сложится удачная стратегическая ситуация, то и продвигаться дальше. С последующей ускоренной интеграцией новых владений в общеимперское административное, торговое и культурное пространство.
В связи с этим обстоятельством вам надлежит всемерно сосредоточиться на подготовке своего кавалерийского корпуса к боевым действиям в обозначенных климатических и культурных условиях. В силу сложившихся обстоятельств основной проблемой, с которой столкнутся ваши люди, станет не сопротивление местных вооруженных сил, а климат и чрезмерно растянутые коммуникации. Поэтому Государственный совет Российской империи решил утвердить основным видом кавалерии рейтар. Их вам и надлежит готовить. Да, мы не ошиблись с названием, именно рейтар. После анализа ситуации мы пришли к выводу, что только конные стрелки для сложных и диких мест смогут дать кавалерии шанс на выживание, несмотря на бурное развитие вооружения. Как вы, наверное, уже догадались, рейтары будут восседать не на конях, а на верблюдах, так как хоть сколь-либо массовое применение иных животных в столь суровых климатических условиях неоправданно.
