Танк резко дернулся назад, скрежеща перенапряженными передачами. Мехвод уже привык, что если командир приказал, то сначала надо выполнять, а только потом, если уж очень невтерпеж, можно спросить: а что это мы, собственно, только что сделали? Хотя и это тоже особо не рекомендуется...
Но в этот раз вопросов не возникло. Откуда-то сбоку - прямо перед носом "бэтушки" - чиркнул трассером мелкокалиберный бронебой. Киреев рывком дернул рычаги, разворачивая машину носом к замаскированному противотанковому орудию, а Веня Каплер уже лихорадочно выискивал в прицел вражескую пушку. Но найти не успел: Ястребов снова скомандовал:
- Лимб тридцать, право! Полный вперед!
Гусеницы заскребли битый камень, полетели осколки щебня, и танк, будто норовистая лошадь, скакнул вперед, вынося из сектора обстрела противника своих "седоков". Повинуясь командам Ястребова, БТ, завывая двигателем, вихрем пронесся вперед и, развернувшись, подняв облако пыли, помчался обратно...
...Под обстрелом двадцатимиллиметровой зенитки "Бреда", стрелки и баски залегли, яростно паля из всех стволов по тому месту, где, как им казалось, засели чертовы макаронники. Но стоило только кому-то из них хотя бы поднять голову, как проклятая зенитка тут же слала туда свой малюсенький, но от того не менее смертоносный снаряд. Командир стрелкового взвода на все лады клял трусливых танкистов, позорно сбежавших от противника, и бросивших его взвод и взвод басков один на один с вражеским орудием.
И в этот момент откуда-то с тылу на позицию итальянцев выскочил танк. "Бэтэшка" смела пулеметом наводчика и заряжающих, всадила снаряд в сваленные в стороне зарядные ящики и наскочила на пушку, подминая ее гусеницами, разрывая и корежа металл своим весом. Лихо развернулась - в сторону отлетела какая-то изуродованная железяка. Откинулся башенный люк, и показалась голова в танкошлеме:
- Гей! Славяне! Чего лежите? - Ястребов широко улыбнулся. - Загораете? Ну, тоже дело...
- Эк, ты ее, товарищ старший лейтенант, - лейтенант-стрелок встал и подошел к "бэтэшке". - А я, было подумал - удрали вы...
- Не дрейфь, пехота! - Бронислав улыбнулся еще шире. - Своих не сдаем. Дальневосточная - дает отпор!
17.59, 04 июля 1937 г., Лерма (сорок километров юго-восточнее Бургоса)
- Товарищ корпусной комиссар, - голос адъютанта из просящего стал умоляющим. - Ну, товарищ корпусной комиссар. Ведь мы уже, наверное, обогнали наших. Остановиться надо. Так и в гости к фашистам заехать недолго...
- А ну, отставить нытье, - Мехлис поморщился, словно у него схватило зуб. - Что за паникерские настроения, товарищ майор? Какие еще фашисты? Во-он там, - он приподнялся в автомобиле и, прикрыв глаза ладонью, посмотрел куда-то вдаль, - вроде и наши встали. Ну-ка, товарищ Брагин, поворачивай. Поедем, узнаем - кто такие?..
...Запыленная "Испано-Сюиза" не успела еще проехать и половины расстояния, как стали видны десятка два БТ-5, а чуть поодаль - коротенькая колонна автомобилей. Мехлис прислушался и удивленно поднял брови: от танков доносились звуки гармони и песня:
С неба полудённого
Жара не подступи,
Конная Буденного
Раскинулась в степи.
Не сынки у маменек
В помещичьем дому,
Выросли мы в пламени,
В пороховом дыму.
Лев Захарович нахмурился. Мало того, что неведомые ему пока командиры устроили незапланированный привал, так еще и песни распевают! А об охранении наверняка не позаботились!..
Приказав остановить автомобиль, Мехлис скомандовал охране остаться на месте, а сам вылез и осторожно двинулся к певцам. Сейчас он покажет этим разгильдяям, что такое настоящая война! Нужно только осторожно подобраться к самым танкам. Мехлис лег на землю и, извиваясь точно ящерица, быстро пополз к крайней машине. Вот сейчас...
- Товарищ корпусной комиссар. Вторая рота второго танкового батальона и приданные ей рота третьего батальона второго стрелкового полка и отдельная моторизованная рота басков встали на вынужденную остановку!
Мехлис вскочил смущенный и злой. Перед ним стоял старший лейтенант-танкист, чье лицо показалось Льву Захаровичу смутно знакомым. Танкист улыбнулся хорошей, открытой улыбкой:
- Мы, товарищ Мехлис, давно вас заприметили. Ребята у нас - пограничники, в охранении стоят - ого! Доложили, а мы уж с товарищем Барановым решили поглядеть: кто это к нам в гости?
Только тут Лев Захарович заметил, что чуть сзади него стоит человек в форме стрелкового лейтенанта. Тот тоже улыбнулся и отдал Мехлису честь:
- Товарищ корпусной комиссар, вы не сомневайтесь: охранение у нас - первое дело! - Доложил он слегка охрипшим голосом и добавил, - Если ваши проголодались, то мы поделиться можем. Добро пожаловать к нам на обед...
- Это вы что же, товарищи командиры: пообедать остановились? - Мехлис начинал закипать, - Нашли время, нечего сказать!
- Да нет, товарищ корпусной комиссар, - устало махнул рукой танкист. - Моторы перегрелись. Жара, будь она неладна! У нас на двух танках уже самовозгорание было. Вот и решили: постоим, моторы остудим, потом еще и водичкой отольем, а там - дальше рванем...
Лев Захарович промолчал. Командиры были правы: авиационный двигатель М-5, стоявший на "бэтэ пятых" мог загореться от перегрева. Летчики уже жаловались, что на бреющем полете в самую жару у СБ и "ишаков" загораются моторы. У танкистов значит те же проблемы? Нужно будет сообщить...
Так размышляя, он шагал вслед за командирами к танкам. Песня тем временем звучала все громче:
Пусть паны не хвастают
Посадкой на скаку, -
Смелем рысью частою
Их эскадрон в муку.
Будет белым помниться,
Как травы шелестят,
Когда несется конница
Рабочих и крестьян.
"Товарищу Тухачевскому такая песня не понравилась бы... - усмехнулся про себя Лев Захарович. - Не любит товарищ маршал Варшаву вспоминать..." И тут же мысли перескочили на другое: "Зря я на этих ребят обозлился. Молодцы! Расположились удачно, охранение выставили, - он огляделся, - аж, в два кольца! И времени даром не теряют: организовали прием пищи..." Внезапно, он заметил, что командир-танкист подпевает песне:
Не начинаем боя мы,
Но, помня Перекоп,
Всегда храним обоймы
Для белых черепов.
- Что, товарищ старший лейтенант, славе Первой Конной завидуете? - Мехлис улыбнулся. - Это - хорошая зависть...
- Да нет, товарищ корпусной комиссар. Чего я им завидовать стану? У нас еще боев много будет - догоним - Старший лейтенант внезапно посерьезнел, - Отец у меня на Перекопе погиб. В Первой...
С минуту Лев Захарович шел молча. Прозвучал последний куплет песни:
