- Откуда узнали? - глуховатый голос Сталина сквозил неприкрытой иронией. - Надо будет найти этих буржуазных осведомителей и примерно наказать. В угол на чечевицу поставить...
"Как сообщают наши корреспонденты, из информированных источников стало известно, что на борту одного из кораблей Советской эскадры, недавно заходившей в Картахену, находится один из лидеров советской оппозиции, мистер Троцкий. Изгнанный из РСФСР за несогласие с политикой правящей партии, Троцкий тайно пробрался на корабли эскадры...
- Сразу на все? - в голосе Сталина зазвучало веселое удивление. - Какой молодец!
"... тайно пробрался на корабли эскадры и поднял мятеж. Матросы с воодушевлением встретили своего лидера, и теперь эскадра, пополнившись сторонниками опального политика, движется в Ленинград, где как ожидает Троцкий, на его сторону перейдет остальной Балтийский флот. Наша газета уже неоднократно информировала своих читателей о нечеловеческих условиях жизни в Советской России, так что теперь мы с полной уверенностью можем заявить: время большевиков сочтено!"
Иосиф Виссарионович подумал, подчеркнул название газеты, опубликовавшей статью - "Чикаго Трибьюн", вывел на поля стрелку и написал одно слово: "ИДИОТЫ!"
09.02, 20 марта 1937 г., Москва, Кремль
Сталин смотрел на лежавший на столе перед ним документ. Затем осторожно, точно ядовитую змею, он взял первую страницу. Внимательно прочел, подумал, перечел еще раз и только потом принялся за следующую. Докладная записка от Берии. Как обычно Лаврентий Павлович тщательно обосновывал и доказывал каждое слово, каждое утверждение так, что усомниться было невозможно. Сталин читал, перечитывал, возвращался к предыдущим страницам, и, постепенно лицо его становилось все мрачнее и мрачнее. Да, поставить Берию на должность начальника ГУГБ было очень правильным решением. Но вот того, что он откроет такое, Сталин не ожидал. Никак...
"Тухачевский... Зачем? Чего ему не хватало? Стать наркомом обороны? Но разве он сам не видит, что из него нарком, как из козла попадья? Да, Клим звезд с неба не хватает и, может, знает меньше, но разве это - главное для наркома? Ворошилов умеет подбирать людей и умеет с ними работать. Даже с Тухачевским, которого ненавидит лютой ненавистью. Потому, что надо. А этот? Мальчишка. Пусть талантливый, но - мальчишка!"
Сталин скрипнул зубами, прикусил поплотнее мундштук трубки. Сколько сил, сколько терпения было потрачено на то, чтобы приручить этого, чертовски талантливого и дьявольски амбициозного мальчишку, сколько сил! И что же: все впустую? Выдвиженец Троцкого так и не забыл своего первого хозяина?
Вождь снова взялся за докладную записку. Нет, Троцкий тут ни при чем. Тухачевский считает себя обиженным, обойденным. А Уборевич и Якир - с ним за компанию. Ну, конечно: Уборевич спит и видит себя начальником Генерального штаба, а Якир... Этот, судя по всему примеряет на себя маршальские петлицы и должность наркома обороны. Гамарник... Ну, этот наверняка пожелает занять должность Молотова, а Белов... Надо полагать, что Белов метит на место Блюхера... или Буденного...
Отложив последний листок, Сталин задумчиво откинулся на спинку кресла, и некоторое время просто курил, провожая глазами клубы дыма. Он знал, что перепроверять Берию бессмысленно: Лаврентий никогда не подал бы ему документ с непроверенными или сомнительными фактами. Значит, вот так. Заговор. И надо что-то предпринимать...
Иосиф Виссарионович поднял телефонную трубку:
- Товарищ Поскребышев? Пригласите ко мне сегодня на час дня товарищей Молотова, Кагановича, Ворошилова, Буденного и Берию. А на два часа - товарищей Тухачевского и Уборевича, он сейчас в Москве...
14.36, 20 марта 1937 г., Москва, Главное Управление Государственной Безопасности.
Вот уже второй раз за последние два месяца Ворошилов оказывался сидящим в этом кабинете, напротив радушного, хотя и очень серьезного Берии. После того, как Сталин совершенно неожиданно сообщил, что командование Особой Армейской группой Особого Назначения примет на себя не Семен, как было договорено, а Тухачевский Климент Ефремович пребывал в некоей прострации. Которая только усилилась, когда выходя из кабинета Хозяина, он увидел сияющие лица своего зама и вызванного сюда же командующего Белорусским военным округом Уборевича. Ворошилову докладывали, что Уборевич примчался из Минска еще вчера вечером, утром зашел, по какому-то малозначительному вопросу в наркомат, но в том, что он приехал именно к Тухачевскому нарком не сомневался. А ведь он же сигнализировал... Неужели все было напрасно?!
- Лаврентий, скажи мне... - Голос Ворошилова предательски дрогнул, - Все напрасно, да?
- Что напрасно? - нарочито спокойным тоном поинтересовался Лаврентий Павлович, нажимая кнопку вызова адъютанта. - Чаю нам и... Ну всего, что к чаю положено.
Он дождался, когда закроется дверь, и, уперев в Ворошилова свой тяжелый взгляд чуть выкаченных, немигающих глаз, повторил:
- Что напрасно, Климент Ефремович?
- Все, - обреченно произнес Ворошилов. - Коба меня отстранит, а на мое место подлеца Мишку поставит. И тогда - все...
Внезапно у него шевельнулось подозрение, которое почти мгновенно переросло в уверенность:
- А ты, Лаврентий? Ты с ними заодно, да? Что они тебе пообещали, иуда? - он рванулся с кресла, таща из кармана галифе маленький подарочный пистолет Коровина. - Чайку приказал? Думаешь, я у тебя здесь от сердечного приступа скончаюсь? Или меня - как Фрунзе, к врачам?..
- Сядь, Климент Ефремович - произнес Берия спокойно. - Сядь и не нервничай. И вот еще что, - Лаврентий Павлович открыл ящик стола, достал оттуда наградной браунинг номер два и протянул его Ворошилову. - Вот. Куда лучше, чем твоя игрушка. Бери, бери, не сомневайся. Заряжен...
Дверь открылась, и в кабинет вошли две симпатичных девушки в чекистской форме. Одна из них катила перед собой сервировочный столик, на котором стояли несколько бутылок, графин, маленький самовар и множество тарелок и блюдечек с закуской. Вторая поставила перед Берией и Ворошиловым стаканы в серебряных подстаканниках и хрустальные рюмки.
- Вот попробуй, - Берия указал на графин. - Лучший коньяк на Кавказе. Между прочим - грузинский, а не армянский.
Не обращая внимания на Ворошилова, держащего в руках браунинг, девушки быстро и сноровисто сервировали стол, и тут же вышли. Берия встал:
- Можно? - он указал на дверь. - Я запру.
Ворошилов ошарашено кивнул. Лаврентий Павлович подошел к двери кабинета, запер ее, затем вернулся на свое место.
- Ты, Климент Ефремович, стрелять пока подожди и послушай, что я тебе скажу. Все твои подозрения оправдались. Заговор есть. И больше тебе могу сказать: в заговоре этом и Ягода с Фриновским, подельничком его, по самую маковку замазаны. Так что вовремя товарищ Сталин сменил их на нас с Николаем Ивановичем. И об этом обо всем я ему и доложил.
