Ульяна попыталась подняться, но не смогла и снова упала на снег. Отец яростно швырнул бутылку в снег, взглянул на Ульяну сурово и прошипел:
– Или ты встанешь сама, или я подниму тебя со снега пинками!
Она заплакала, чувствуя, что слезы, выкатившись из глаз, застывают на онемевших щеках ледяной коркой. И тут суровое лицо отца смягчилось, дрогнуло.
– Ну же, девочка… Давай! Я всегда верил в тебя!
– Неправда, – хрипло прошептала Ульяна, вытирая перчаткой ледяные слезы.
– Правда, – сказал отец. – Я верил, что ты многого добьешься. Всегда верил. Ну же! Встань и утри мне нос!
Он протянул ей руку:
– Хватайся! Ну!
Ульяна сцепила зубы, подняла, превозмогая боль, руку и обхватила широкую ладонь отца продрогшими под замшевой тканью перчатки пальцами.
– Вот так, – с улыбкой сказал тот. – А теперь вставай. Вставай, говорю! Или ты хочешь, чтобы я тащил тебя волоком?
Ульяна, опираясь на его руку, медленно поднялась на ноги.
Отец слегка толкнул ее в спину:
– А теперь иди! Монстр уже близко!
И она пошла вперед. Ноги двигались медленно, словно к каждой была привязана гиря. Метель хлестала снежной крупой по куртке, обжигала щеки и лоб. Ульяна оглянулась и снова увидела медведя. Зверь был совсем рядом – огромный, с грязной белой шерстью и багровым пятном крови на боку. Темные свирепые глаза буравили ее, с оскаленных зубов на снег капала слюна.
Ноги Ульяны ослабли и подкосились от ужаса. Сейчас она снова упадет…
– Нет! – донесся до нее голос отца. – Не вздумай сдаваться! Иди!
Ульяна, прихрамывая, заковыляла дальше. На этот раз шла долго. Может быть, двадцать минут, а может, час. И отчетливо слышала рычание зверя за спиной. Иногда ей даже казалось, что она чувствует и его зловонное дыхание.
Сойдя с наста на лед, поняла, что ступила на глетчер. Вокруг, словно небольшие курганы, высились вздутые пузыри льда.
Ульяна шла дальше. Лед стал плохой, там и сям виднелись разводья, но, к счастью, все они были замерзшими. Впереди стали попадаться трещины. Ульяна перешагивала через них. И вдруг остановилась перед большой полыньей, похожей на канал. Прямо под ногами темнел тонкий лед, не больше пяти сантиметров толщиной.
Поняв, что спастись не удастся, она повернулась к своему преследователю. Медведь стоял в трех метрах от нее. Зверь выглядел изможденным и голодным. Настолько изможденным, что не решался напасть. Несколько секунд они просто смотрели друг на друга. Потом медведь тряхнул головой, зарычал и вдруг слегка подпрыгнул. Лед затрещал под его широкими лапами, и Ульяна почувствовала, как тонкая пленка прогнулась и у нее под ногами.
Медведь снова подпрыгнул. И еще раз. Еще. И вдруг льдина под ним треснула, и зверь провалился задними лапами в воду. Трещина с треском пошла дальше. Лед хрустнул у Ульяны под ногами и вдруг ушел из-под подошв. В то же мгновение девушка, не успев ничего понять, провалилась в ледяную бездну. Всеобъемлющий, непостижимый холод окутал ее тело, обжег кожу тысячей раскаленных кинжалов.
В первое мгновение она просто задохнулась, но потом древняя сила, о которой Ульяна и не подозревала, заставила ее бороться за свою жизнь. Вынырнув из полыньи, хватанула обмороженным ртом воздух и увидела прямо перед собой протянутую руку. Она резко рванулась вперед и вцепилась в эту руку.
– Отец… – прохрипел ее рот.
Но это был не отец. На льду, прижавшись к нему животом, лежал Дмитрий Буров.
– Давай! – крикнул миллиардер и потянул ее на себя. – Давай же!
Ульяна свободной рукой схватилась за кромку льда и изо всех сил подтянула свое тело к краю полыньи. Дмитрий сжал зубы, зарычал по-звериному и одним махом вытащил ее из воды на лед. Ульяна не чувствовала ничего, кроме обжигающей боли. Боль охватила все ее тело, проникла в каждую клетку, скрутила судорогой каждую мышцу.
Перед тем как потерять сознание, она еще успела увидеть медведя. Белый монстр безжизненной грудой лежал на льду, голова его была разворочена выстрелом, и весь лед вокруг забрызган алой кровью. Свет померк в глазах у Ульяны, и она погрузилась в небытие.
6
Она чувствовала, как чьи-то руки раздевают ее, как потом растирают ей кожу. Наконец ей стало тепло. Сознание еще не вернулось окончательно, когда Ульяна поняла, что лежит в сухой одежде, в спальном мешке с электроподогревом. Это казалось таким естественным и логичным.
Конечно же, она спаслась. Выжила. И разве могло быть иначе?
– Ульяна! – позвал ее встревоженный голос Дмитрия. – Ульяна, ты меня слышишь?
Она поняла, что видит перед собой его лицо. Вероятно, она уже давно лежала с открытыми глазами. Дмитрий держал у ее губ чашку с теплой жидкостью. Рядом, на ледяном полу, стоял термос.
– Пей, – сказал он. – Это поможет.
Ульяна приоткрыла губы, и в рот ей полился травяной чай. Вместе с ним в ее обмороженное, окоченевшее тело влилась сама жизнь. Девушка сообразила, что лежит в термопалатке. Ветер сюда не доходил, и создавалось ложное ощущение, что за тонкими, но прочными стенами нет никакой ледяной пустыни.
Выпив всю чашку, Ульяна обессиленно опустила голову, но глаза не закрыла. Смотрела на Дмитрия и ничему не удивлялась. Конечно, он должен был спасти ее. Если не он, то кто?
Но почему Буров так плохо выглядит? Лицо осунувшееся и темное. На впалых щеках – густая щетина. Лоб ободран в кровь, нос и губы распухли. Этот Дмитрий Буров не был похож на того, которого она знала.
И вдруг Ульяна все поняла. С Буровым что-то случилось. Что-то страшное. И теперь он вовсе не спасатель, а такая же несчастная жертва, как и она. И значит… значит, спасения нет.
Ульяна разлепила губы и хрипло прошептала:
– Мы умрем здесь, правда?
– Может быть, – кивнул Дмитрий. – А может быть, и нет. Я не уверен, но вполне вероятно, нас уже ищут.
– Откуда ты… знаешь?
Дмитрий улыбнулся, но улыбка вышла натянутой и искусственной.
– Ты забыла, что я очень богат, – сказал он. – Я послал сигнал о помощи. Не уверен, что его получили, но… Надежда ведь умирает последней, правда?
«Правда», – хотела ответить Ульяна, но не нашла в себе силы. У нее уже ни на что не осталось сил, даже на веру.
Дмитрий обнял ее поверх спального мешка.
– Мы вернемся в Москву. А потом… потом я отвезу тебя к моей маме. Ты ей понравишься. Она давно мечтает, чтобы я познакомился с приличной, серьезной и умной девушкой. Когда она тебя увидит, то с ума сойдет от счастья.
Буров погладил ее пальцами по щеке.
– Там, на Большой земле, у меня нет времени на серьезные романы, – сказал он вдруг. – Я уже забыл, что значит любить женщину. Но теперь вспомнил. Благодаря тебе.
