– Академик, расскажите ей, как перепутали полярную сову с каплуном!
– Я был без очков. Потерял очки, только и всего. Ну да, я немного рассеян. Но что тут плохого? Рассеянность в жизни – признак сосредоточенного ума.
– Да уж, академик, ума вам не занимать. Помяните мое слово, Ульяна: когда-нибудь этот тип перепутает повара с замороженной навозной кучей, оставленной мамонтом, и начнет втыкать в него иголки и брать биопробы!
Девушка нахмурилась. Да, Тучков был человеком крайне обидчивым, что чувствовалось сразу. И вполне мог убить Парникова.
На мгновение ей стало до дурноты страшно, но уже через секунду она расслабилась. Если все так, то теперь на станции вполне безопасно. Тучков убил Парникова, а теперь сам мертв.
Ульяна вздохнула и потянулась за мылом, но вдруг замерла. Потом убавила воду и взволнованно прислушалась. Ей показалось, что в комнате кто-то есть.
Несколько секунд Ульяна напряженно вслушивалась, однако ничего подозрительного не услышала.
– Померещится же, – с досадой прошептала она. И снова сделала напор сильнее.
Но тут из комнаты явственно донесся какой-то шорох. Ульяна выключила воду, распахнула дверцу душевой кабинки и, прикрываясь этой дверцей как щитом, осторожно выглянула наружу.
– Кто здесь? – крикнула и настороженно прислушалась.
Ответа не последовало.
– Эй, я вас слышала! – крикнула тогда Ульяна. – Выйдите и дайте мне одеться!
Девушка снова прислушалась. И вновь ответом ей была тишина.
– Слышите? Я пожалуюсь командору, и он с вас шкуру спустит!
И на сей раз Ульяне никто не ответил. Она ожидала услышать звук хлопнувшей двери, но все было тихо. Видимо, никого в комнате не было и шорохи ей действительно померещились.
– Черт знает что такое… – пробормотала Ульяна. Потом крикнула: – Я иду к своей одежде! И если вы все еще там торчите – вам конец!
Она вышла из-за дверцы и, прикрываясь полотенцем, зашлепала босыми ступнями к кровати. И тут она снова услышала шорох. Мгновение Ульяна стояла как вкопанная, а затем медленно обернулась.
В кресле сидел человек. Ульяна должна была испугаться, но, к своему изумлению, поняла, что никакого испуга не ощущает. Человек в кресле пошевелился. Потом поднес к губам бутылку пива и шумно отхлебнул.
– Папа… – выдохнула Ульяна. – Что ты здесь делаешь?
– Пью, как видишь, – ответил отец, насмешливо прищурив глаза. – Я думаю, ты и раньше видела, как я это делаю.
– Но… почему ты здесь?
– А где мне еще быть? – Отец усмехнулся. – Я там, где моя любимая дочка.
Ульяна нахмурилась.
– Я хочу одеться, – сказала она.
Отец пожал широкими плечами:
– Одевайся. Я на тебя не смотрю.
Ульяна прошла к кровати, сбросила влажное полотенце и быстро оделась. И все время слышала, как отец пьет свое пиво то хмыкая, то негромко что-то бормоча. У него всегда была такая дурацкая привычка – разговаривать с самим собой.
Одевшись, Ульяна повернулась к отцу и сказала:
– Ну? Теперь ты скажешь, зачем пришел?
Отец улыбнулся:
– Я соскучился.
– Вранье! – холодно обронила Ульяна.
– Почему? По-твоему, я не могу соскучиться по своей любимой дочурке? – Он отхлебнул пива и вытер рот тыльной стороной ладони. – Ты ведь помнишь, как мы были дружны? Я водил тебя в зоопарк и в кино. Помнишь, как нам было хорошо вместе?
Ульяна холодно прищурилась.
– Чепуха! Ты никогда не водил меня в зоопарк.
– Разве? – Отец сдвинул брови. – Выходит, я что-то путаю. В последнее время я постоянно путаю сны и реальность.
– Зачем ты сюда пришел? – повторила свой вопрос Ульяна. – Только не вздумай юлить, отвечай честно.
– Я пришел… предупредить тебя.
– О чем?
Он снисходительно улыбнулся:
– Об опасности, разумеется. Ведь затем и нужны предупреждения, верно?
Отец снова отхлебнул пива. Ульяна сердито поджала губы и резко заявила:
– Ты мой сон.
– А ты – мой. И что тут такого? Что плохого в том, что мы друг другу снимся?
– Я не могу тебе сниться. Потому что ты давно умер.
– Правда? – Отец усмехнулся и снова отхлебнул из бутылки. Потом облизнул губы и небрежно промолвил: – Но ведь, по сути, это ничего не меняет.
– Это меняет очень многое. Что тебе от меня нужно?
Отец поднес было бутылку к губам, но передумал и опустил ее.
– На вашей станции происходят странные вещи, – сказал он. – Но всему на свете есть рациональное объяснение. Не забывай об этом.
– Я тебя не понимаю.
– И не надо. Когда придет время – поймешь. А пока…
Он не договорил и снова приложился к своей проклятой бутылке. Ульяна, почувствовав злость, грубо спросила:
– У тебя все?
– Пожалуй, да, – кивнул отец. – Хотя… Самое главное я, как всегда, забыл тебе сказать. – Он чуть нагнулся вперед, посмотрел на Ульяну пристально и добавил: – Не сдавайся. Что бы ни случилось – не сдавайся. Помнишь сказку про лягушку, которая упала в кувшин с молоком? Она била лапками до тех пор, пока не сбила молоко в масло, и, если ты помнишь, таким образом спаслась.
– Зачем ты мне об этом говоришь?
Отец откинулся на спинку кресла.
– Когда придет время, сама все поймешь. А пока… – Он вдруг насторожился. – Кажется, кто-то стучится?
Ульяна повернулась к двери и прислушалась. Никакого стука она не услышала.
– Отец, я ничего не… – Ульяна осеклась, уставившись на пустое кресло.
И вдруг что-то навалилось ей на лицо, заткнув нос и рот, лишив возможности дышать. Ульяну пробрал ужас. Девушка вскинула руки к лицу и хотела закричать, но вместо этого хрипло вдохнула ртом воздух и – очнулась.
Оказывается, она лежит скорчившись на полу душевой кабины, а горячие струи воды хлещут ее по лицу… Хрипя и отплевываясь, Ульяна быстро поднялась на ноги, протянула руку к крану и закрутила воду.
Наконец-то она могла дышать!
Боже! Боже! Боже! Как она умудрилась уснуть в душе? Усталость и переживания лишили ее сил? Но ведь еще десять минут назад она чувствовала себя вполне сносно…
Все еще дрожа, Ульяна стянула с вешалки полотенце, обернула его вокруг тела и вышла из душевой кабинки.
4
– Ну вот, Эскулап, мы пришли. – Антон закрыл дверь и повернулся к доктору Кону. – Ложитесь в кроватку, а я достану из холодильника лед и обложу им ваш длинный нос.
