— Она на тебя в суд подала! — не унимался я. — Вы развелись.
— Официально нет, — покачал головой Дэнни. — Строго говоря, Каро — двоемужница. А еще убийца, мошенница и первоклассная сучка.
Я шумно сглотнул. Дэнни опустил глаза на пистолет.
— Впрочем, к чему я это говорю? Ты не хуже меня знаешь, что она собой представляет… Хотя от женитьбы это нас с тобой не уберегло. — Дэнни снял пистолет с предохранителя. — Марк, пойми, она не может принадлежать двоим. Кому-то придется уйти.
— Не стреляй, — прошептал я.
— У меня нет выбора.
Дэнни вставил дуло пистолета себе в рот и спустил курок. БАМ! Череп раскололся, на стену выплеснулась маслянистая кровь. Смерть наступила не сразу. Дэнни успел два раза моргнуть и произнести одно слово. Говорил он нечетко из-за пистолета во рту, но я определенно расслышал «Ох…».
Я не мог смотреть, как он облизывает дуло, так что взял пистолет себе. В эту секунду влетела Каро — и увидела Дэнни с простреленной головой, пистолет у меня в руке… Естественно, она решила, что я его убил.
— Господи… — прошептала она, и в голосе ее слышалось благоговение. — Ты вокруг да около не ходишь…
— Убирайся. — Что?
— Ты слышала. Отвали, сучка!
Каро в ужасе отшатнулась.
— Понимаю… — сказала она. — Ты на взводе. Ничего. Поговорим позже.
Я не мог долго злиться на Каро. Не успев как следует осмыслить то, что сказал Дэнни, я уже начал придумывать ей оправдания. Пусть даже она просила Дэнни меня убить. Ну и что? Она не всерьез. Ей же семнадцать было, совсем ребенок.
Наверное, бросила что-нибудь в запале, а Дэнни и поверил. Да он же на головку больной. Точно! Какой псих в сорок лет закрутит роман с семнадцатилетней девчонкой?
А кто в сорок лет откажется такой роман закрутить?
Каро я нашел на кровати в одной из пустовавших комнат. На стене висела акварель. Художник, вероятно, рисовал ее во сне — причем в кошмарном. В комнате нашлась раковина. Краны при включении хрюкали и подвывали.
Мы обнялись и впали в какую-то дремоту. Каро дрожала. Я не мог понять, то ли она боится меня, то ли того, что в доме два трупа. Я чувствовал, что за окном рассветает, поют птицы… Прикрыл глаза и провалился в сон.
Я проснулся — меня кто-то звал по имени:
— Марк! Марк!
Комната выходила на улицу. Я подбежал к окну и вгляделся сквозь занавески. К моему ужасу, на площади я увидел своих родителей. Они стояли возле сверкающего «ситроена». И смотрели прямо на меня. Я нырнул обратно в комнату, но было уже поздно. Родители меня заметили. Мама помахала мне рукой.
— Черт! Черт! Черт!
— Полиция? — Каро рывком села на кровати.
— Хуже! Мои родители!
Папа за окном свистел и что-то кричал.
— Придется с ними поговорить, — решительно заявила Каро.
— Каким образом?! В задней комнате труп!
— Через окно.
Я открыл окно и высунулся наружу.
— Привет! Папа улыбнулся.
— Ты что, дрыхнешь, лентяй? Да будет тебе известно, уже полдвенадцатого.
— Мы поздно легли.
— Что?
Я повторил громче.
— Ты нас впустишь или нет?
— Нет.
— Вот подкаблучник, — хмыкнул папа. — Ну же, открывай.
— Сейчас не слишком подходящий момент.
— Мы хотели сюрприз сделать, — растерялся папа.
— Вам это удалось. Мама нахмурилась.
— Ты действительно не откроешь? Мы двести с лишним километров отмахали, а ты…
— Каро болеет, — пустился я в объяснения. — Ветрянка. Нам сказали, что ей ни с кем нельзя общаться.
— Мы переболели ветрянкой, — настаивала мама.
— Ее и второй раз подцепить можно.
Мама не особенно мне поверила.
— Хватит зубы заговаривать. Открывай дверь.
— Значит, так… — Надо было срочно что-то придумать. — За углом есть паб. Встретимся там через десять минут. Заодно пообедаем.
— Идет! Только платишь ты! — крикнул отец.
Родители совещались. Папа пытался рассуждать логически, а мама то и дело всплескивала руками и мотала головой. Когда они исчезли за углом, я чуть не плакал. Они желали мне добра, а я сидел в доме с двумя трупами и понятия не имел, что будет дальше.
— Вам Том сказал, где нас найти? — спросил я. Папа кивнул.
— Ты ужасно выглядишь, — вздохнула мама.
— Что, Каро плохо тебя кормит? — вмешался папа.
— Пап, у нас современная семья. Женщина не обязана готовить.
— Все с вами ясно… А что же она обязана? На шее у тебя сидеть?
Мы примостились за столиком в обеденном зале, у каждого в руках было потрепанное меню. Мама еще не оправилась от удара: как же, родной сын не пустил ее в дом!
— Мог бы хоть чаем нас угостить, — сухо сказала она.
— Чай можно и здесь попить, — улыбнулся я. — Заказать?
— Ты прекрасно понимаешь, о чем мама говорит. — Папа внимательно смотрел на меня.
— Вы, наверное, не в курсе, — завелся я, — но есть такое чудесное изобретение: те-ле-фон называется! Нормальные люди, знаете ли, сначала звонят!
— Не хочу я звонить! — возмутилась мама. — Мы же одна семья! Когда я была маленькая, тети и дяди всегда приезжали без предупреждения.
— Правда, не очень-то это было здорово, — рассмеялся папа.
— Как ты можешь так говорить! Людям нравится ходить в гости! Нам нравилось встречаться! А ты пытаешься нас отвадить какой-то басней про ветрянку!
Я ощутил небывалый прилив нежности, встал, подошел к маме и поцеловал ее.
— Извини.
На ее глаза навернулись слезы, и я понял, что прощен. Подошла официантка, хотела принять заказ. Мы попросили ее вернуться минут через пять.
— Просто есть у нас некоторые сложности, — признался я. — Вот я и сочинил про ветрянку. Атмосфера в доме натянутая. День и ночь грыземся.
— Знаю… — кивнула мама.
— В смысле? Откуда ты знаешь? Папа снисходительно улыбнулся.
— Тебе ведь известно, какие у нее сны бывают. В последнее время ты вот стал сниться.
— И что?
Мама достала из сумки носовой платок и высморкалась.
— Плохие сны… Плохие, невнятные. Ясно, что все наперекосяк.
Папа согласно кивнул.
— Вот мы и приехали тебя навестить, сынок. Волновались.
— Каролина тебе не пара, — взялась за свое мама. — Не стоило на ней жениться.
