Я наконец понял, почему Каро так бесилась. Ее отец был при деньгах. Дом, конечно, не мог сравниться, скажем, с резиденцией Джаггера, но Гордону определенно не приходилось экономить. Отпрыски богатых родителей жили на содержании в модно обставленных резиденциях, а единственная дочь Гордона ударилась в аферу, чтобы хоть как-то выбраться из дыры и отдать долги.
Гордон не отвечал, так что я навалился на звонок и издал типичный звонок в стиле хэллоуиновских попрошаек. В коридоре послышалось шарканье. Затем — тишина, словно кто-то прислушивался.
— Кто там? — спросил высокий женоподобный голос.
— Марк, — как можно веселее ответил я. — Друг Каролины. Мы к вам заходили на днях.
Снова тишина, словно Гордон мне поверил, но раздумывал, стоит ли надрываться и открывать мне дверь.
— Что тебе надо?
— Да так, решил зайти по-дружески.
— С какой стати?
— Из самых теплых побуждений.
Раздалось кряхтение. В замке повернулся ключ, дверь отворилась, и я увидел Гордона в халате и тапочках. Голые лодыжки сияли белизной, из-под халата высовывалась отвратительная зеленоватая пижама. Для человека, который по уши увяз в дерьме, Гордон был настроен довольно враждебно. Увидев, что я ничего не принес к столу, он попятился, склонив голову набок.
— Слушай, я хотел одну передачу посмотреть, так что ты не вовремя.
— А что, записать ее нельзя?
— Видишь ли, нет. Я поставил запись на другом канале.
— Передача во сколько?
— В девять.
— Вот видите, у нас еще сорок минут.
— Знаю, но я хотел кофе выпить и газету найти…
— Что, на это уйдет сорок минут? Гордон неожиданно рассмеялся:
— Конечно, нет. Ну и ловкач ты! — Он отступил, впуская меня в дом. Похоже, в голове у него сложился определенный план. — Кофе я могу прямо сейчас сделать, чтобы не тратить время.
Я проследовал за хозяином на кухню. В гостиной орал телевизор. Гордон принялся увлеченно хлопотать вокруг чайника, но неожиданно присел на табуретку и замер, тяжело дыша.
— Вы как? — забеспокоился я.
Он отмахнулся, показывая, что дышать ему в данный момент важнее, чем отвечать на вопросы.
— Понимаете, — перешел я к делу, — у Каро нет денег, и она боится, что ваш брак повлияет на ее будущее.
Гордон с улыбкой кивнул, и я уж было решил, что мое убийственное обаяние действует. Увы, я ошибался.
— Неужели, — усмехнулся Гордон. — Так-так. Что же она сама мне не сказала?
— Она слишком гордая. Вы же знаете, как бывает. Сначала молчат о простых вещах, а потом все становится сложнее и сложнее — об этом уже и не расскажешь.
Гордон смотрел на меня, как на идиота. В чем-то он, наверное, был прав.
— Послушай, Родни, — заговорил он, подняв указательный палец.
— Я не Родни. Гордон меня не слышал.
— Ты думаешь, я круто обошелся с дочерью. Бьюсь о заклад, она не говорила о вкладе на ее имя.
— Не говорила.
— Когда Каролина появилась на свет, мы сделали специальный вклад. Каждый год добавляли тысячи четыре, точно не помню. Когда ей исполнился двадцать один год, она получила деньги в свое распоряжение. Восемьдесят пять тысяч фунтов. Можно купить квартиру или даже дом… У нее в то время была приличная работа, так что Каролине было по силам выплачивать закладную.
И что же она сделала? Ушла с работы, совершила кругосветное путешествие, купила машину и спустила деньги на шмотки. Через полгода денежек и след простыл. Ты можешь сказать, что трата денег — личное дело моей дочери. Согласен. Но тогда мои деньги — исключительно мое дело.
Рассказ меня удивил, хотя я постарался не подать виду.
— Допустим. Признаю, Каролина поступила неправильно. Однако подумайте сами, кто в двадцать один год поступит иначе? Что мы знаем о жизни в этом возрасте?.. Не понимаю, к чему вы клоните.
— К чему я клоню? — Гордон залил кофе кипятком. — Каролина — взрослая девочка. В жизни она ничего не добилась. Мне жаль, да, но я тут ни при чем. Мне семьдесят три года, и на закате жизни я неожиданно обрел счастье. Моей женой станет прекрасная женщина. Не Каролина ухаживает за мной, обо мне заботится Эйлин.
— Выходит, Каро права? Вы не намерены оставить ей дом. Что бы сказала на это ее мать?
— Не ваше дело. И не ее.
— Вы понимаете, что ваше отношение обижает Каро?
— А знаешь, что меня обижает? Отношение моей дочери. Когда я был в ее возрасте, я не ждал, что родители оставят мне дом.
— А что, было что оставлять?
— Нет. Но это к делу не относится! — Гордон разозлился. — В молодости у нас в колледже учился парень по имени Димбо-Болтун. Естественно, по-настоящему он был не Димбо и даже не Болтун, но именно так мы его прозвали. Бедный Болтун. Он только и говорил, что о матери, которая второй раз вышла замуж и вычеркнула его из завещания. Ужасно… Не хочу, чтобы Каролина чувствовала себя обделенной.
— Вы имеете в виду, что позаботитесь о ней?
— Я имею в виду, что не стоит выдумывать то, чего нет. — Гордон посмотрел на часы и встал. — А теперь извини, скоро начнется передача. Я все серии смотрел, не хочу пропускать.
Я окинул старика оценивающим взглядом. Благообразная седина, шкиперская бородка — он мог бы красиво состариться. Все данные налицо. Если бы это тело населил иной дух, разница была бы разительной. Каро права. Старикашку переполняли эгоизм и всепоглощающее безумие. Он вычеркнул единственную дочь из завещания, наплевал на волю покойной жены и теперь ждал, что его похвалят за такое преступление.
— Значит, кредит на покупку машины не обсуждается?
— Какой кредит?! — возопил Гордон. — Мы оба прекрасно знаем, что я из этих денег и пенни не увижу.
Пора было уходить. Гордон действовал мне на нервы. В коридоре я решил нанести заключительный удар.
— Кстати, вы сломали мне боковое зеркальце.
— Чего?
Я объяснил, что случилось. Он стал отрицать. Я напомнил, что Каро все видела.
— Не будем делать из мухи слона, — предложил я. — Заплатите за зеркальце, и я не буду портить вам права.
— Нет! Нет! — Гордон явно завелся. — Не смей на меня давить!
Он принялся бегать взад-вперед, заложив руки за спину.
— Я на вас не давлю, — терпеливо сообщил я. — Вам просто на месте не сидится.
Гордон сверкнул налившимися злобой глазами:
— Слушай, ты, надменный ублюдок! Ты заявляешься сюда, треплешь мне нервы, указываешь, что мне делать с моим домом, с деньгами… А получив от ворот поворот, пытаешься выдавить деньги, обвиняя меня в том, к чему я отношения не имею! И ты это прекрасно знаешь! Катись ты знаешь куда.
