За шайбой и гайкой торчал еще полутора-дюймовый конец
стержня с резьбой. Придется бить по нему, двигаясь задним ходом; если двигаться
вперед, то стержень может разрезать их пополам — если его вообще удастся
вырвать из обшивки двери. Он подал машину чуть-чуть вперед, вывернул колеса и
оглянулся, чтобы определить направление удара. Подняв голову, Полетт Кармоди
смотрела на Ромстеда в каком-то оцепенении, пытаясь угадать его намерения. А он
снова включил заднюю передачу и резко двинул назад, слегка выворачивая руль,
чтобы проехаться дверцей по зазубренной, почти вертикальной поверхности валуна.
Послышался скрежет рвущегося металла, и дверная ручка
отвалилась вместе с куском обшивки. Но колеса машины вертелись на месте, с
визгом врезаясь в землю. Видимо, он выбрал слишком крутой угол и машина зависла
на валуне. Ромстед переключил передачу, дернулся на несколько футов вперед и
снова двинулся назад.
— Господи помилуй! — промолвила Полетт Кармоди и
закрыла глаза.
Ромстед старался не думать о реле взрывателя. Они с грохотом
врезались в валун; снова заскрежетал металл, и Ромстед изо всех сил надавил на
акселератор, чтобы не застрять на месте. Дверца прогнулась внутрь, на мгновение
машина замерла. И среди хаоса звуков разрываемого металла, оглушенный визгом
колес, он услышал, как молится Полетт:
— ..да святится имя Твое, да приидет царствие Твое…
Он еще раз повторил маневр, и, когда машина оторвалась от
поверхности валуна, в обшивке дверцы зиял пролом, а металлический стержень
торчал в четырех дюймах впереди Ромстеда. Он остановился и выглянул наружу.
Стержень проломил металлический лист дюймов на пять, и
отверстие имело почти такую же ширину, как и шайба, один край которой уже и так
вошел в дыру. Ромстед ухватился за стержень обеими руками, как штангист,
ладонями вверх, вжался локтями в спину сиденья и надавил. Ничего не произошло.
Он расслабился и снова надавил вверх. Раздался звук, подобный звуку рвущейся
гитарной струны, шайба проскочила в отверстие, и стержень подался вверх.
Ромстед вырвал его из внутренней обшивки дверцы, снял кольцо своей цепи и
протолкнул конец стержня между скованных рук Полетт. Конечно, стержень не мог
пройти сквозь отверстие в правой дверце: мешали шайба и гайка, все еще
остававшиеся на месте. Избавиться от них можно было лишь с помощью ножовки, но
теперь решающего значения это уже не имело.
Полетт Кармоди открыла глаза и смотрела на него, не в силах
произнести ни звука. В ее взгляде было все: и благоговение, и ужас, и
благодарность, и возрождающаяся надежда. Она хотела что-то сказать, но Ромстед
оборвал ее коротким, почти грубым жестом, призывающим к молчанию, открыл дверцу
с ее стороны и махнул рукой — «убирайся отсюда к чертовой матери, беги». Полетт
испуганно посмотрела на Ромстеда, словно боялась его не меньше динамита, затем
выбралась из машины и бросилась бежать вдоль дороги.
Ромстед толкнул дверцу со своей стороны, заклинило. Он уже
хотел перебраться на правую сторону и вылезти через неповрежденную дверцу, но
тут дверца с его стороны подалась и открылась, точнее, отвалилась. Болты,
крепившие верхнюю петлю, оказались срезанными. Оттолкнув груду железа, он
выбрался наружу и откинул сиденье вперед.
Кесслер уже давно должен был догадаться о его намерениях,
поэтому если он собирался взорвать машину, то сделает это в ближайшие несколько
минут. К тому же теперь у него должны появиться большие сомнения по поводу
истории Брукса о кислоте. Кесслер не оставит их в живых в любом случае, ведь
никакие деньги не спасут его, если они сбегут и расскажут, кто он такой. Солнце
уже совсем ушло из каньона, и за сиденьями на полу было почти темно. Ромстеду с
трудом удалось различить детонаторы и присоединенные к ним провода. Слава Богу,
они оказались не припаянными, а только прикрученными. Он оторвал сначала одну
пару, потом другую. Заряд обезврежен.
Он вздохнул, и на мгновение его колени ослабли, напоминая о
долгих часах страшного напряжения. Надо спешить; собрав силы, Ромстед снова
подался вперед. Он выдернул оба детонатора и, выпрямившись, швырнул их на
дорогу. Черт с ними, пускай взрываются. Они не взорвались. Он ухватился за связки
динамита, оторвал их от пола машины и положил взрывчатку у основания валуна.
Взобравшись вверх по склону, Полетт Кармоди следила за ним из-за большого
обломка скалы. Ромстед подал знак, что она может вернуться.
Оборвав крепление электронного оборудования, он отбросил его
в сторону. Все провода сходились в один кабель. Резко дернув за него, он
разрушил всю систему электронных элементов сразу и с размаху ударил о валун.
Все развалилось на части, осколки посыпались к его ногам, прямо на динамитные
шашки. И тут подошла Полетт.
Ромстед открыл крышку багажника, вытащил из него не то
передатчик, не то приемник и тоже швырнул о валун. То, что осталось от
аппаратуры, с шумом рухнуло на динамит. Полетт как-то странно всхлипнула и
затихла: казалось, она впала в транс. Ромстед схватил левую дверцу машины, все
еще висевшую на одной петле, крутанул ее вниз. Нижняя петля тоже оторвалась. Он
отбросил дверцу в сторону.
— Теперь мы можем вернуться? — почти робко
спросила Полетт.
— Нет. Заберитесь на холм и спрячьтесь. И не
высовывайтесь, пока не увидите машину с полицейскими опознавательными знаками.
Ромстед откинул крышку стального ящика и поднял один из
чемоданов.
— На тот случай, если машина загорится, — пояснил
он, зашвыривая чемодан за валун, подальше от глаз.
Чемодан упал с глухим стуком, и Полетт вздрогнула.
— Но… там же кислота? Ромстед взял второй чемодан и
отправил вслед за первым.
— Нет там никакой кислоты. Это блеф, чтобы помешать ему
взорвать машину до того, как мы сможем выбраться. — Он махнул
рукой. — Спрячьтесь. Найдите себе укрытие.
— Чт-т-то вы собираетесь делать? Ромстед уже сидел за
рулем и пристегивал ремни безопасности. Он усмехнулся, и Полетт затрясло от
страха.
— Мне нужен Кесслер, — ответил он. — К тому
же у меня в запасе есть еще один забавный трюк — если только он получится.
Ромстед повернул ключ зажигания. Колеса завертелись на
месте, потом схватились с землей, и машину, с торчащим с правой стороны
стержнем, бросило обратно на дорогу. Она стала набирать скорость. Полетт
посмотрела вслед и лишь шевельнула губами, шепотом повторяя:
— Сумасшедший… сумасшедший… — Потом повернулась и
принялась карабкаться вверх по склону.
Каньон сворачивал налево. Взвизгнув покрышками, Ромстед
повернул машину. Справа послышался грохот — это стержень за что-то зацепился, и
его отбросило назад, вдоль борта. Каньон еще около полумили шел прямо между
крутых стен. Он был таким узким, что в нем с трудом разъехались бы две машины.
Ромстед гнал со скоростью семьдесят миль в час. Вот самое подходящее место для
задуманного — если у него еще осталось время. Кесслер идет по горячим следам, и
только одному Богу известно, на сколько он отстал.
