— Значит, их только двое?
— Это все, что я видела.
— И один из них Кесслер? Вы бы узнали его голос?
— Думаю, да. Но эти оба слишком высокие — шесть футов
или даже выше. Один, судя по акценту и манере речи, техасец.
— Значит, их по меньшей мере трое.
— Да, и еще эта самочка.
— А вы видели их машину?
— Нет. Наверное, они оставили ее за холмом, где-то
ближе к дому вашего отца. Они оглушили вас и вкололи вам эту дрянь, а потом
сделали укол мне. Тот, что походил на главного, послал техасца за машиной. Это
ему я понравилась, правильнее сказать, подошла по размерам. В общем, эта
гадость не сразу подействовала, и я еще находилась в сознании, когда услышала,
как к фасаду дома подкатила машина. Но к тому времени, когда они погрузили вас
и вернулись за мной, я уже отключилась. У меня осталось какое-то смутное
воспоминание, будто по дороге я наполовину очнулась и обнаружила, что мы оба
лежим на матрасах в кузове с высокими бортами грузовика. Мы остановились, и
вам, кажется, сделали еще один укол. Но все это могло мне только почудиться.
— Так оно и было. У меня два следа от уколов.
— Но зачем им понадобились наркотики? Они же могли нас
просто связать.
— Чтобы мы не сообразили в каком направлении и сколько
времени нас везут. Мы сейчас можем находиться как в двадцати милях западнее
Колвиля, так и в четырехстах южнее. Кажется, мы где-то в Сьерре или у подножия
гор, хотя моя догадка ничего не стоит.
— Вы думаете, они еще раз собираются проделать то же
самое, что и с вашим отцом, — послать вас в банк за деньгами?
— Видимо, так. Раз это однажды сработало, то они
рассчитывают, что получится еще.
— Я никак не могу понять одного. Его руки были
свободны, так почему же он…
— Время, — перебил Ромстед. Потом объяснил:
— Он бы взорвался раньше, чем попытался бы освободиться
от этого барахла.
— Но, Эрик, часть устройства должна была находиться
где-то на нем. Где-нибудь в пиджаке. Наверняка в кармане имелись связующие
провода, которые он мог бы порвать.
— Да, я знаю… — начал было Ромстед, но тут интерком
ожил.
— Ну конечно, он мог разорвать цепь! — произнес
насмешливый голос, — но именно этого ему хотелось меньше всего на свете.
Они переглянулись. В глазах Ромстеда застыл вопрос. Полетт
пожала плечами. Это мог быть и Кесслер, но она не была уверена.
Ромстед повернулся к интеркому:
— Почему?
— Вы разбираетесь в электрических цепях или
электронике? — спросил голос.
— Совсем немного, — мрачно ответил Ромстед.
— А вот ваш старик разбирался. Он сразу все понял, как
только я показал ему схему.
— Я должен задавать вам вопросы?
— Как хотите, но мне кажется, вам следует знать, в чем
тут дело. Детонатор срабатывает при обратном контакте с реле. При нарушении
целостности схемы и в случае разрыва цепи.
— Ну и что это значит?
— А то, что все очень просто: система и не
предназначалась для взрыва от радиосигнала. Наоборот, именно радиосигнал
удерживал ее от детонирования, если вы понимаете, о чем я говорю. Он был у меня
на поводке:
Ромстед встал, его охватил ужас. Каким беспомощным должен
был себя чувствовать его отец! Он не мог сбежать — оказавшись вне зоны
досягаемости передатчика, он в ту же секунду взлетел бы на воздух. И если бы
даже полиция схватила Кесслера или он сам попытался убить его, случилось бы то
же самое.
— Питание для детонирующего устройства было
автономным, — продолжал голос. — Батарея заряженных конденсаторов;
совершенно безопасно, пока детонирующая цепь разомкнута, но если радиосигнал по
какой-либо причине прерывается, то реле обратным контактом замыкает цепь. Очень
хитроумное устройство.
«Эгоманьяк, — подумал Ромстед. — Чтобы доказать
всем, какой он умный, способен дохвалиться до газовой камеры. Однако нам от
этого мало радости».
— Мы все согласны с тем, что вы гений, — сказал
Ромстед. — А для нас тоже приготовлен бурро?
— Нет, другого бурро мы не припасли. Однако у нас есть
неплохой фильм о нем. Мы с удовольствием вам его покажем, если вдруг не хватит
словесных доводов.
Ромстед ничего не сказал. За стеной снова заскрипела
кровать. Затем голос продолжил:
— Но на самом деле в этом нет необходимости. Не думаете
же вы, что мы настоль§ ко глупы, чтобы проделать то же самое и таким же
способом? Это будет совершенно новая операция и совершенно другой подход. Не
хотите ли позавтракать?
— О Господи, — простонала за стеной девица.
Ромстед взглянул на Полетт. Покачав головой, она
отвернулась.
— Ценим вашу заботу, — ответил Ромстед, — но
только не с гарниром из радиоспектакля.
Из интеркома послышалось хихиканье:
— Э, дружище, да у вас похмелье. Ладно, мы выведем вас
отсюда на некоторое время, чтобы сделать необходимые снимки.
Изголовье кровати за стеной ритмично загромыхало об стенку.
— Однако каков самец, почти без передышки, —
заметила Полетт. — Или эта телка принимает их по очереди?
Она ушла в ванную и закрыла за собой дверь. Ромстед услышал,
как она спускала в туалете воду и открывала кран. После финального вскрика
Полетт вернулась в комнату.
— Я всегда любила секс, — призналась она. —
Как вы думаете, смогу ли я когда-нибудь снова этим заниматься?
— Конечно, — ободрил ее Ромстед. — Вас же до
сих пор не слишком беспокоило спаривание животных на скотном дворе?
Полетт прикурила очередную сигарету:
— Интересно, как это наш великий гений не додумался
установить здесь телекамеру?
— Не волнуйтесь, за нами наблюдают. — Ромстед
показал на зеркало над комодом. — Оно фальшивое.
Полетт с интересом посмотрела на зеркало.
— Вы хотите сказать, как в некоторых казино? А как оно
действует?
— Нужно, чтобы освещение с лицевой стороны было
сильнее, чем с задней. В той комнате оно, видимо, спрятано в гардеробе или
прикрыто занавеской.
— Вот как. А что это за разговор насчет бурро?
Ромстед рассказал, как наткнулся на ослика с переломанными
ребрами.
— Это была демонстрация, чтобы старик сделался более
податливым. Они пристегнули связку динамитных патронов к несчастному животному,
привязали к хвосту несколько жестянок, чтобы заставить его бежать, и на
расстоянии нескольких сот ярдов взорвали заряд.
