Появившись с другой стороны дома, Боннер размашистым шагом
приблизился к взятой напрокат машине, открыл дверцу и наклонился. «Изучает
регистрационную карточку», — решил Ромстед. Верзила выпрямился, держа в
руке карту округа Стедман. С минуту он разглядывал ее, потом швырнул обратно на
сиденье и опустил пистолет в карман пиджака. Он подошел к амбару, не найдя там
ничего достойного своего внимания, направился к курятнику и заглянул внутрь.
Оглядев пустырь, Боннер зашагал в сторону холмов и оврагов — туда, где
находился Ромстед.
«Вряд ли он по мою душу, — решил Ромстед, — если
только не рехнулся от бешенства и не перестал соображать, но все-таки стоит
убедиться в этом до того, как он нависнет надо мной со своей пушкой. Лучше
иметь с ним дело на открытом пространстве где-нибудь на расстоянии ярдов
пятидесяти, чтобы можно было успеть убрать с дороги задницу». Ромстед сделал
вид, будто только что выбрался из оврага, и направился навстречу Боннеру.
Заметив его, Боннер не потянулся к пистолету, а только ускорил шаг, потом
побежал вверх по склону в сторону уступа, на котором находился Ромстед. Он
добежал до вершины, сбавил скорость и, перейдя на шаг, раздраженно закричал:
— Ромстед! Какого черта вы тут делаете?
— То же, что и вы, — отозвался Ромстед. Они были
ярдах в двадцати друг от друга, когда произошло нечто неожиданное. Откуда-то
справа, со скалистой гряды, донесся треск ружейного выстрела. Боннер
неестественно дернулся, повернулся вокруг оси и, потеряв равновесие, начал
падать. Раздался еще один выстрел, и тело Боннера содрогнулось в падении.
Ромстед нырнул в спасительный овраг. Он скатился на дно и, пока отплевывался от
забившей рот пыли и протирал глаза, услышал еще один выстрел.
Овраг был добрых семи футов глубиной, так что, пока
невидимый стрелок сидел в засаде, Ромстед находился в относительной
безопасности. Он решил затащить тело Боннера сюда — если только ему удастся определить,
где оно находится. И тут он заметил рукав темного костюма. В этом месте склон
оказался покруче. Он ухватил руку, намереваясь потянуть ее вниз, и в этот миг
наверху раздался очередной выстрел. Ромстед потянул на себя. Голова и плечи
Боннера свесились через край оврага, а из развороченного горла хлынул поток
пенящейся, ярко-алой крови.
Ромстед зажал рот рукой и едва успел отскочить в сторону,
чтобы не испачкаться кровью. Когда тошнота прошла, он почувствовал холодную,
слепую ярость. Он одной рукой ухватился за торчавший корень, подтянулся, а
другой шарил в правом кармане Боннера. Теперь пистолет был у него, но стал
скользким от крови, и когда Ромстед, съехав обратно на дно оврага, потянул
затвор на себя, тот выскользнул из рук. Ромстед подобрал оружие, покрытое
месивом из крови и пыли, и передернул затвор.
Ромстед полез вверх по покатой стенке оврага, пока его
голова не показалась на поверхности, скрытая зарослями полыни. Стрелок засел за
холмом не менее чем в двухстах пятидесяти ярдах. На таком расстоянии пистолет
так же бесполезен, как рогатка, но если этот сукин сын захочет спуститься,
чтобы полюбоваться на свою работу и заодно прикончить спрятавшегося
беззащитного свидетеля, то его будет ждать неожиданный и последний в жизни
сюрприз.
Минуты тянулись медленно. За холмом не наблюдалось никакого
движения. Ромстед вытер пот с лица, и от его руки на лбу остался пахнувший
кровью и пылью след. Подняв бинокль, он внимательно осмотрел окрестность и не
увидел ничего, кроме полыни и потрескавшихся от жары камней. Потом услышал звук
заводимого где-то за грядой мотора. Машина отъехала, и звук затих вдали.
Ромстед повернулся, чтобы рассмотреть пустырь за домом, и несколько минут
наблюдал за удлиняющимся шлейфом пыли, поднимавшейся с дороги вслед за
невидимой машиной. Набирая скорость, она удалялась к югу.
Он знал, что это могло быть ловушкой. Если их было двое, то
один мог остаться, чтобы подстрелить Ромстеда, когда тот появится на открытом
месте. Однако это маловероятно. Ромстед с каждой минутой проникался убеждением,
что стрелок находился поблизости все то время, пока он расхаживал тут между
холмами, и уж конечно мог убить его сколько угодно раз. Но почему тогда он убил
Боннера?
Ромстед выбрался наверх в том месте, где овраг был не таким
глубоким. У него дрожали колени, свело мышцы спины, когда он ступил на открытое
место и направился к дому. Пройдя ярдов сто, он почувствовал облегчение.
Подъехав к воротам, Ромстед обнаружил, что забор с одной
стороны исчез. Очевидно, Боннер протаранил его машиной. Пыль, поднятая уехавшим
стрелком, давно осела, а других машин не было видно. Он вырулил на дорогу;
колеса пробуксовали на месте, когда он выжал до отказа газ и рванул в город.
Глава 8
— Если бы вы, два проклятых тупоголовых… — Брубейкер
запнулся, подыскивая словечко пообиднее, потом, разозлившись на тщетность
собственных усилий, бросил это занятие. Он взял со стола сигару и принялся
сдирать с нее целлофан. — Боннер был бы сейчас жив, так нет — ему надо
было идти напролом, как недобитому носорогу. И если вы, черт бы вас побрал,
сможете назвать какую-нибудь причину, почему вас тоже не прикончили, то я с
радостью поцелую вам задницу. Каждый из четырех картечных зарядов, всаженных в
Боннера, был смертелен, и этот гребанный снайпер с такой же легкостью мог бы
уложить вас уже вторым выстрелом, вместо того чтобы палить в человека, который
был мертв еще до того, как упал. Или он сомневался, что сможет попасть в такую
мелкую цель, как вы, с двухсот пятидесяти ярдов? Это при том, что убийца
целился с упора лежа, через двенадцатикратный оптический прицел, и с такого
расстояния все пять картечин из самодельных патронов могли запросто угодить вам
в глаз.
— Я не знаю, чем он там стрелял, — развел руками
Ромстед. — Знаю только, что было чертовски жарко и что он отличный
стрелок. И потом, я уже говорил вам, он мог пристрелить меня в любой момент,
пока я там околачивался. Должно быть, он все время находился поблизости и
видел, что я обнаружил их мусорную кучу и футляры от сигар… — Ромстед махнул
рукой в сторону стола Брубейкера, где были навалены в кучу запачканный кровью и
пылью пистолет Боннера, его собственные показания — уже отпечатанные и
подписанные, несколько закопченных алюминиевых цилиндров, написанное от руки
письмо и еще какие-то бумаги, а также плоский пластиковый пакетик с героином. —
Понятия не имею, почему он не застрелил меня, знаю только, что ему был нужен
именно Боннер.
Шел уже пятый час. Ромстеду пришлось с полицией съездить на
то место, которое — как ему теперь стало известно — называлось ранчо «Старый
Ван Сикль». Брубейкер вместе с другим помощником шерифа обыскали холмы, из-за
которых велась стрельба, и местность за ними и нашли несколько отпечатков ног,
следы от пикапа или джипа, но не обнаружили гильз. Стрелок забрал все четыре с
собой, потому что они — как определил Брубейкер — были самодельными и, вполне
возможно, подходили к какому-то запрещенному законом образцу оружия. Незачем
оставлять такую улику на месте преступления. Через пустырь к задворкам дома
подъехала «скорая помощь», в нее на носилках перенесли окровавленное тело
Боннера, выглядевшее каким-то съежившимся и смятым. Ромстед проводил
полицейских к мусорной куче, а когда они вернулись в участок, подробно обо всем
рассказал и подписал свои показания. Он чувствовал, что кожа на лице здорово
обгорела. Пропитанная потом одежда уже просохла и теперь при каждом движении
терла тело.
