— Боже правый! Вы думаете, это возможно?
— А какое еще можно придумать объяснение?
— Но как они собирались заполучить деньги? Это должно
было произойти в банке, но перед тем как обналичить чек на четверть миллиона
долларов, там принято требовать удостоверение личности.
— Нет. Они хотели получить деньги наличными и добились
своего. Перед тем как убили его.
Выходившие на улицу двойные стеклянные двери и широкие окна
на фасаде Первого Национального банка Калифорнии позволяли рассмотреть его
роскошный внутренний интерьер. Операционный зал с полированным мраморным полом
и высоким потолком, с которого свисали вычурные люстры, был разделен на две
зоны бархатным канатом. Слева пол был застелен ковром, там располагались столы
банковских служащих. В дальней части зала размещались кассовые окошки, а еще
дальше, за барьером, сидели несколько девушек со счетными машинками. Рядом с
ними виднелся загороженный железной решеткой вход в подвал с личными сейфами. В
центре зала находились три стойки для письма.
За столом возле лестницы, ведущей в подвал с сейфами, сидел
охранник, облаченный в форму. Другой раскладывал стопки чистых бланков на самой
последней стойке. Трое кассиров уже открыли свои окошки, и возле них стояли
несколько посетителей. «Здесь они и провернули дело, — взявшись за ручку
входной двери, подумал Ромстед, — на глазах у всех. А эти парни — не
дураки».
Стол Оуэна Рихтера размещался с самого края устланного
ковром пространства. От худощавого седеющего мужчины веяло таким консерватизмом
и компетентностью, что Ромстед был вынужден признать, что эти глаза за стеклами
очков без оправы вряд ли могли упустить что-либо из происходящего в банке или
составить ложное впечатление об увиденном. Он представился и объяснил, зачем
пришел. Рихтер покачал головой:
— Боюсь, ничем не смогу вам помочь, мистер Ромстед. То
же самое я сказал полиции и адвокату, как его — Боллингу? Ваш отец приходил за
этими деньгами, находясь в здравом рассудке, полной памяти, и я абсолютно
уверен, что он был один.
— Но такое безрассудство совершенно не в его характере,
он просто не мог так поступить! — настаивал Ромстед.
— Ну, насчет этого я с вами полностью согласен. Я был
знаком с капитаном Ромстедом почти десять лет. Он был весьма здравомыслящим и
на редкость консервативным человеком, к тому же превосходно разбирался в
финансах. Я хорошо знал капитана, и поэтому подозрение у меня зародилось еще
когда он в первый раз позвонил мне, в тот понедельник перед снятием денег со
счета, и сообщил, что хочет получить всю сумму наличными. Обычно так не
поступают. А самое главное — это глупо и очень опасно. Я старался отговорить
его, но ничего не добился. Он потребовал поскорее очистить деньги от пошлин,
сказал, что зайдет за ними в среду, и повесил трубку.
Может, вы знаете, что существует определенный тип
мошенников, охотящихся за состоятельными пожилыми людьми. И хотя я был
совершенно уверен, что тот жулик, который выберет в качестве жертвы вашего
отца, совершит самую роковую ошибку в своей жизни, все-таки решил на всякий
случай удостовериться, не выглядывает ли из-за ширмы третья заинтересованная
сторона. Кроме того, я предупредил мистера Уилкинса, дежурного офицера охраны в
зале. Он знал капитана Ромстеда в лицо.
— А вам, случайно, не известно, откуда отец звонил в
понедельник?
— Нет, он не сказал. И теперь это уже невозможно
установить: звонили через коммутатор, а они там тоже не знают, откуда поступил
междугородный вызов.
— Он сказал, что перезвонит в среду утром, чтобы убедиться,
готовы ли деньги. А сами вы не предлагали позвонить ему?
— Предлагал. Но капитан сказал, что не стоит
беспокоиться, он позвонит сам.
— И когда он это сделал?
— Где-то в десять тридцать утра, в среду. Я сообщил
ему, что деньги уже готовы, и он сказал, что прибудет минут через десять.
— А он оговаривал номиналы купюр? — спросил
Ромстед.
— Да. По пятьдесят и сто долларов. Я распорядился,
чтобы деньги пересчитали и держали наготове в подвале. Можете сами убедиться,
что с этого места мне виден весь зал — от подвала до входных дверей, а через
окна — даже часть тротуара перед банком. Я предупредил мистера Уилкинса, что
капитан прибудет через несколько минут, так что он тоже был настороже. Ваш отец
вошел в зал ровно в десять сорок.
— За ним шел кто-нибудь? — спросил Ромстед.
— Нет. Сразу же за ним — никого. Когда капитан Ромстед
приблизился к моему столу, вошел еще один человек, но я его хорошо знаю. Это
очень уважаемый в городе человек, у него свой ресторан недалеко отсюда, и он
уже несколько лет является клиентом нашего банка… Так вот, капитан подошел к
столу, вот сюда. Он нес небольшую сумку…
— Вы не помните, какую именно сумку? — перебил его
Ромстед. — Какого цвета?
— Серую. Обычную сумку для авиабагажа, какую можно
приобрести где угодно, даже в аптеке. Я предложил ему сесть, но он отказался;
похоже, ему не терпелось поскорее со всем этим покончить. Я попытался еще раз
убедить его, что ходить по улице с такой большой суммой денег очень опасно, но
он только отмахнулся, всем своим видом демонстрируя, что не желает ничего
слушать. Тогда я предложил ему заполнить бланк и подождать за моим столом, пока
я принесу деньги из подвала, но он предпочел пойти вместе со мной. По дороге
капитан достал свою чековую книжку и, остановившись у одной из стоек. Выписал
чек. Подошел мистер Уилкинс, и мы втроем спустились вниз. Я попросил служащего
принести деньги. Они, как и полагается, были в пачках, и, поскольку капитан
доверял нашему банку и не потребовал пересчета, нам оставалось просто уложить
их в сумку. Он поблагодарил меня и направился к выходу, мы с мистером Уилкинсом
проводили его до дверей.
— И никто за ним не последовал?
— Нет. Мы были особенно внимательны на этот счет, но
следующий посетитель вошел в банк только через несколько минут, и это снова
оказался наш давний клиент. Мне эти деньги не давали покоя, поэтому я вышел на
тротуар — хотел убедиться, что никто не поджидает капитана снаружи. Но он
благополучно добрался до угла, дождался зеленого света и пересек
Монтгомери-стрит. Он по-прежнему был один, за ним никто не следовал.
Ромстед мрачно кивнул:
— Да, похоже, все так и было.
— Выходит, ему никто не угрожал. Ведь пока капитан
находился в банке, он мог сообщить мне об опасности, если таковая была, и никто
бы не услышал. Кроме того, пока он стоял на перекрестке, мимо проехала
полицейская машина.
«Но, черт побери, — подумал Ромстед, — что-то же
должно быть! Убийства не происходят сами по себе».
— Сколько всего человек находилось в зале?
