– Однако какому делу будет служить Крест Господень? Не
собираетесь ли вы, скажем, получить с его помощью огромное богатство?
– Отнюдь нет! Я собираюсь восстановить справедливость,
исправив роковую ошибку…
– Хорошо, хорошо, я думаю, нет ничего плохого в том,
чтобы снабдить вас частицей Креста во имя праведной цели. Но я должен вас
предупредить, что за последнее время Истинный Крест сильно поднялся в цене, как
всякий предмет, количество коего ограничено, а спрос растет с каждым днем.
– Мне нужен кусочек величиной всего-навсего с ноготь.
Запишите его на мой счет.
Святой отец протянул руку к шкатулке, где хранились обломки
Креста Господня:
– Не будет ли с моей стороны большой нескромностью
спросить, под какой залог вы берете частицу Истинного Креста?
– Вот мой первый взнос!
Доктор Фауст развязал свой кошелек и вынул из него
великолепный крупный изумруд. Пока епископ любовался игрой света на гранях
драгоценного камня, Фауст аккуратно завернул частицу подлинного Креста Господня
в кусок старой парчи, некогда покрывавшей алтарь.
Он благополучно добрался домой со своей драгоценной ношей.
Подбросив угля в лабораторную печь, где во время алхимических опытов плавились
редкие металлы, Фауст раздувал кожаные мехи до тех пор, пока пламя в этом
маленьком горне не стало красно-белым и мириады крошечных блестящих искр не
взвились вверх над языками огня, увлекаемые восходящими потоками воздуха.
Разведя огонь, он начал аккуратно выкладывать на стол все ингредиенты
волшебного состава. С превеликой осторожностью он поставил на середину стола
сосуд с едкой водой, следя, чтобы жидкость не расплескалась, ибо она могла
прожечь насквозь любую поверхность, не покрытую специальным водонепроницаемым
составом, который защищал стенки сосуда. Затем он насыпал немного очищенной и измельченной
сурьмы в медную чашу и выставил на стол несколько пузатых бутылочек с
экстрактами различных трав, достал наперсток с высушенными и растертыми в
порошок жабьими внутренностями, баночку с затвердевшим пометом летучей мыши,
склянку с выпаренной мочой лесного сурка и бутыль с тридцатиградусной спиртовой
настойкой плесенного грибка, собранного на кладбище в новолунье. Фауст с
серьезным и сосредоточенным видом оглядел свои колбы и бутылки. Все эти
экзотические вещества не должны были содержать ни малейшей примеси. Доктор
знал, что от качества экспериментального материала и от точного соблюдения
указанных в рецепте пропорций может зависеть его жизнь. Ни в коем случае нельзя
смешивать ингредиенты до начала опыта! Они будут постепенно добавляться к основному
составу в строго определенном порядке.
Перед ним на столе лежали винный камень, квасцы и немного
хлебной закваски. Рядом с ними доктор положил нигредо, которое ему удалось
получить на прошлой неделе в результате одного сложного алхимического опыта.
Ему было жаль расходовать драгоценный материал, – ведь нигредо, в свою
очередь, было одним из важнейших компонентов для получения Феникса,
прекраснейшей из аллегорических птиц. Но сейчас не время заниматься поисками
красоты, напомнил самому себе Фауст. Его ждет труднейший и опаснейший
эксперимент.
Но только успел доктор Фауст взять в руки первую из своих
пузатых бутылей, как раздался негромкий стук в дверь. Фауст решил не обращать
на него никакого внимания, но назойливый посетитель постучал еще несколько раз.
Затем послышались приглушенные голоса. Пробормотав проклятие в адрес непрошеных
гостей, доктор пошел открывать.
На пороге стояли студенты Университета – небольшая группа,
что-то около пяти человек (почтенный доктор не утруждал себя запоминанием их
лиц и подсчетом вертящихся голов).
– Доктор Фауст… Сударь… Неужели вы не узнали нас? Мы
ваши студенты, мы проходим курс экспериментальной алхимии в Лаборатории
Прикладной Алхимии Ягеллонского Университета, которую вы возглавляете. Не могли
бы вы проконсультировать нас по одному сложному вопросу? Мы не знаем, почему
Мировая Душа, или Женское Начало Мира, зарождается в изменчивом, неустойчивом
теле гермафродита Меркурия. Этот вопрос будет вынесен на годовой экзамен, а мы
не смогли найти правильного ответа ни в учебниках по практической алхимии, ни в
первых шести томах «Введения в Алхимию»…
– Какого черта…– не слишком любезно ответил
Фауст, – я же еще в самом начале семестра рекомендовал вам прочитать
трактат Николя Фламеля «Новые направления в старой науке». В этой книге
подробно освещена проблема гермафродитизма и сексуальной символики в алхимии.
– Но ведь эта книга написана на французском языке!
– Вы должны знать французский язык!
– Однако, сударь, если рассматривать данный вопрос с
той стороны, с которой подходил к нему Аристотель…
Фауст поднял руку, призывая студентов к молчанию.
– Послушайте, – сказал он, – я собираюсь
провести опыт, который, вероятно, войдет в историю науки как величайшее
достижение современной алхимии. Это невероятно сложный и ответственный
эксперимент. А вы приходите сюда со своими дурацкими вопросами и отнимаете у
меня драгоценное время. Неужели во всем университете не нашлось другого
профессора, у которого вы могли бы получить консультацию? Обратитесь к
кому-нибудь другому или просто убирайтесь ко всем чертям – я не собираюсь
сейчас заниматься подобными пустяками!
Студенты ушли. Вернувшись в свой рабочий кабинет, Фауст еще
несколько раз нажал на ручки кожаных мехов, подавая в маленький горн добавочную
порцию кислорода. Затем он проверил фильтры в трубках, по которым будут
поступать в перегонный куб пары сублимированных веществ – тончайшие нити
фильтров переплетались крест-накрест. Реактивы стояли на столе в строгом
порядке. Огонь в лабораторной печи горел ярко и ровно. Можно было приступать к
проведению опыта.
С величайшей осторожностью добавляя малые порции диковинных
ингредиентов магического состава в реторту, где уже кипел раствор кислоты,
доктор Фауст следил за тем, как жидкость меняет свой цвет, становясь то
пурпурной, то алой, то изумрудно-зеленой. Поначалу реакция шла в полном
соответствии с описанием, приведенном в «Алфавитном указателе». Нагретое зелье
бурлило; густой пар поднимался от перегонного куба к самому потолку – плотный
слой слабо колыхавшегося мутно-серого тумана напоминал гигантского дракона,
свивающего в кольца свое огромное тело. Фауст бросил в реторту кусочек
подлинного Креста Христова. Яркая серебристая вспышка осветила изнутри бурлящую
жидкость, словно молния; затем раствор загустел и почернел.
