– Приветствую тебя, Великая Богиня. Нам, собравшимся
здесь, хорошо известно, что ты владычествуешь над всем и над всеми. И поскольку
нынешний Суд собрался для разрешения спора о свободе, которую ты милостиво
предоставила роду людскому, я прошу у тебя позволения обратиться к аудитории с
речью.
– Взойди на помост, Одиссей, и скажи свою речь, –
сказала Ананке. – Велики твои подвиги и неувядаема твоя слава. Ты достоин
того, чтобы выступать на Великом Суде.
Одиссей поднялся по ступеням, поправил складки своего плаща,
принял классическую позу оратора и заговорил низким, звучным голосом:
– Я хочу изложить вам свой план, созревший уже давно.
Мой замысел прост; и если он покажется вам слишком смелым, я прошу вас не
отвергать его сразу. Итак, я предлагаю следующее: вернуть древних греческих
богов обратно на землю, чтобы они вершили людские судьбы, как это было в
античную эпоху.
Глухой гул, подобный шуму морского прибоя, прокатился по
залу. Ананке подняла руку – и снова воцарилось молчание. Одиссей продолжил свою
речь:
– Подумайте: вы призываете греческую богиню судьбы,
Ананке, для вынесения окончательного приговора в вашем споре. Она вершит суд и
решает судьбу мира. Ваши понятия о Добре и Зле, родившиеся из церковных
догматов и из абсолютистских учений отцов церкви, несколько расширились за
время существования христианства. Вы эволюционировали настолько, что часто уже
не видите разницы меж злом и добром. Однако, выигрывая, быть может, в своем
приближении к абстрактной Истине, вы неизменно проигрываете в простой жизненной
правде. Вместо свободной от всяческих предрассудков диалектики Сократа и
древних софистов
[77]
вы имеете лишь претенциозные нравоучения и
дидактицизм
[78]
ваших священников, лидеров многочисленных религиозных
течений и общественных собраний. Не обижайтесь, если я скажу вам, что все это
слишком нелепо, неразумно и недостойно человека, с его способностью мыслить и
рассуждать, с его живым чувством гармонии и красоты. Почему вы даете себя
обманывать громкими фразами, внимая помпезным речам? К чему позволять эмоциям
заглушать голос рассудка? Как можно проповедовать спасение, если вы сами в него
не верите? Я призываю вас вернуться к старым богам, к тем нерациональным богам,
которые были так похожи на людей. Пусть Арес
[79]
снова
свирепствует на поле брани, пусть Афина
[80]
вновь станет
олицетворением правды и мудрости, и пусть на Олимпе вновь воцарится Зевс
[81]
– божественный судья, всемогущий, но отнюдь не всеведущий.
Создавая мифы о богах и героях, мы просто прикрывали плащом сверхъестественного
недостатки нашей собственной человеческой природы. Так давайте же покончим с
лицемерием и притворством, признав, что современные боги и духи, с их узкими и
односторонними понятиями, не могут править миром, и вернемся к старым порядкам.
Если даже на земле не наступит золотой век, мы все равно останемся в выигрыше с
точки зрения эстетики.
Закончив говорить, Одиссей сошел с помоста и сел на свое
прежнее место. В зале послышался приглушенный ропот – все духи, присутствующие
на заседании суда, разом заговорили друг с другом. Предложение греческого героя
казалось им чересчур смелым. Но Ананке вновь призвала всех к молчанию и
сказала:
– Прекрасны были слова Одиссея; их, конечно, следует
принять во внимание. Но следующий оратор просит слова, и мы должны его
выслушать. Он человек более поздней эпохи, не менее знаменитый среди своих
современников, чем Одиссей – среди жителей древней Эллады. Я имею в виду самого
Иоганна Фауста, которому пришлось преодолеть много разных препятствий для того,
чтобы принять участие в сегодняшнем заседании. Прошу вас, доктор Фауст.
Фауст поднялся на помост, шепнув:
– Спасибо, Маргарита. Надеюсь, я смогу отблагодарить
тебя как-нибудь за твою доброту.
Повернувшись лицом к аудитории, он сказал:
– Мой благородный друг, Одиссей, известен своим
красноречием не менее, чем своими выдающимися подвигами. Я же буду говорить
прямо. Я скажу вам всю правду, а дальше пусть каждый судит сам.
Начнем с плана Одиссея. Классическая эпоха была прекрасна,
но справедливости в древнем мире было ничуть не больше, чем в наш век. Время
эллинских героев и их богов прошло. Их религиозные взгляды давно забыты, и
никто сейчас не жалеет об этом. Ни к чему воскрешать прошлое. Нам не нужны
древние боги и никакие боги вообще. Я призываю свергнуть всех богов – и старых,
и новых. Нам, людям, они ни к чему. Мы, смертные, находимся в положении
рабочих, голосующих за наших угнетателей – высшую касту. Пора положить конец
глупым предрассудкам. Зачем позволять богам или демонам распоряжаться нашими
судьбами? Я, Фауст, представляю Человека Торжествующего, который несмотря на
все свои недостатки и слабости пытается сам строить свою собственную судьбу, не
обращаясь за помощью к высшим силам. Приняв одно простое решение, мы можем
распустить весь этот небесно-подземный парламент – кучку ангелов и чертей, до
смерти нам надоевших своими бесконечными спорами. В человеке заложены громадные
возможности, и для того чтобы развивать их, чтобы идти путем самосовершенствования,
достигая все более высоких результатов, смертным не нужны увещевания духов. Ну,
а на тот случай, если все-таки придется обратиться за советом или за помощью к
мудрецу, обладающему могучим умом и сверхъестественными способностями, – я
привел с собою несколько человек, гораздо более достойных править миром, чем
все эти божества, потворствующие человеческим порокам! Я имею в виду величайших
магов, давно посвятивших себя служению своему искусству. Пусть они правят нами!
По правде говоря, власть уже давно принадлежит им, только мы никак не хотим
признать этот очевидный факт.
Фауст захлопал в ладоши. Несколько человек поднялись на
помост и встали рядом с ним.
– Вот они, – продолжал Фауст, – Калиостро,
Парацельс, Сен-Жермен, и многие другие. Я предлагаю учредить в их лице новый
орган управления – Всемирный Совет.
Архангел Михаил поднялся со своего кресла:
– Вы не сможете этого сделать, Фауст!
