— Вот видите, — сказал он. — Можно, оказывается, обойтись и без помощи адвоката. Спасибо. А вам я советую обратиться в РУБОП…
Следователи покинули кабинет бизнесмена. Теперь совершенно определенно вырисовывалась потребность встретиться с Финтом.
* * *
— Ладно, — сказал Птица, взглянув в который раз на «командирские». Они ждали уже почти четыре часа, а Генка все не появлялся. И не было никакой уверенности, что он вообще появится. — Ладно, пожалуй, ты прав — надо идти в РУБОП. Заводи, Сохатый, поехали.
Мишка внимательно посмотрел на него. Обращение в официальные органы означало, что розыском Натальи займется мощная, профессиональная организация. С опытом, с агентурой, со спецтехникой. Вероятность благоприятного исхода в таком случае возрастет на несколько порядков. Одновременно это означало, что Птица снова сядет на нары. Гарантированно и надолго. Очень надолго.
— Хочешь, — сказал Мишка. — В РУБОП или в Комитет поеду я? А тебя я сумею спрятать. Пересидишь шухер, а потом устроим новые документы, и рванешь из Питера. Реальный вариант.
— Брось, Миха, ботва все это.
— Не скажи… Говорун давеча весточку прислал. Он, оказывается, в Иностранном легионе. Пишет, что наших там не мало.
— Его дело. Я присягу этой стране давал. Бегать, как заяц, не буду. За все на свете надо платить. Заводи, Сохатый.
Гурецкий понял — все! Решение принято, и заставить Птицу переменить его невозможно. Мишка вышвырнул окурок в окно и пустил движок.
— Тебе клапана нужно регулировать, — сказал вдруг Птица.
— Что?
— Клапана, говорю, стучат… регулировать надо. Гурецкий снова внимательно посмотрел на Леху, но ничего не сказал. Слова были ни к чему. Осенняя темень за окном пахла сыростью, выхлопным газом и расставанием. У Мишки перехватило горло. Такое было в детстве, когда он часто болел ангиной. Он медлил. Он тянул время, как будто это могло что-то изменить.
— Поехали, Миха, на улицу Чайковского, — сказал Птица сзади.
Гурецкий неохотно выжал сцепление и тронул «москвич» с места. Клапана, говоришь, стучат… ах, Леха, Леха! Клапана…
— Вот он! — выдохнул Птица в затылок. В десяти метрах впереди вылезал из салона светлой «семерки» высокий крепкий мужик в кожаной куртке.
— Берем, — коротко бросил Мишка. Он аккуратно остановил автомобиль прямо напротив подъезда. Не спеша вышел. Финт мельком посмотрел на него и двинулся к подъезду. Когда он был уже в двери, из «москвича» вылез Птица. Тусклый свет лампы под козырьком подъезда падал ему на лицо. Гурецкий видел его сбоку, в профиль. Точно такое же лицо было у Птицы тысячу лет назад на берегу Малах-Гош, когда пуля узкоглазого снайпера пробила каску и голову Валерки Ткача.
Птица смотрел в спину своего бывшего лагерного кореша. В желтом прямоугольнике дверного проема силуэт Генки был обрисован четко. Это напоминало кинокадр из черно-белого кинематографа.
— Эй, Финт! — негромко сказал Птица. Черный силуэт в проеме замер и резко обернулся. Секунду бывшие кореша смотрели друг на друга. После лагеря они виделись всего несколько раз. Сегодняшняя встреча была особенной.
— Ты? — сказал Финт. Чего больше было в его голосе — удивления или страха?
— Я, — ответил Птица. Он сделал стремительный шаг вперед и выбросил правую ногу. Финт отпрянул в сторону. У него всегда была хорошая реакция и отличная подготовка. Он уже ушел от удара ноги, но тут получил мощнейший удар левой рукой в голову.
Птица ловко подхватил враз обмякшее тело и потащил к распахнутой дверце «москвича». В сорока метрах от них Штирлиц господина Короткова, Игорь Шалимов, только покачал головой. Все в этой истории ему страшно не нравилось.
* * *
Пять миллионов долларов США в сотенных купюрах весят тридцать пять килограммов. В трюме Черной Галеры найдется место для пяти полиэтиленовых мешков весом чуть больше двух пудов. Через каких-то пять часов, обосравшись, чекистские псы положат мешки с деньгами к ногам Терминатора. Жалко, что не допер сразу выставить обязательное условие: выкуп передает лично губернатор. Ладно, сказал Семен себе, не будь таким тщеславным… хватит того, что они там все и так в дерьме. Бабки привезет какой-нибудь полковник. Интересно, кстати, как там пани Микульска поупражнялась в стрельбе из обреза? Сука драная! Минетчица, вафлерша… Жалко, не успел лично отпилить ей ногу. Ну да ладно. С пятью зелеными лимонами я еще смогу устроить такое шоу! Кровь будет кипеть в шпигатах
[14]
Черной Галеры! А комендор устанет заряжать свою кулеврину. Эй, подносите картузы с порохом, черти! Пли! И чугунное ядро вдребезги разносит мраморную богиню в Летнем саду. Только нога останется стоять на постаменте. Пли! И летят кровавые ошметки случайного прохожего на набережной. Орет, надрывается черный петух с красным гребнем. Пли! Пли! Пли! Серый Санкт-Петербург цепенеет от его хриплого крика. Рому, суки, для моей нежной птички! Несите рому!
Терминатор Фридман ехал в Питер. На дачу он вернется только после получения выкупа и с одной единственной целью — убить Прапора. А бабенку Ванька замочит сам. И сделает это охотно. Вон как глазенки блеснули, когда услышал: сучка твоя, делай с ней, что хочешь. Ай да Ваня!
Терминатор ехал в Питер. Он бредил наяву, он забывал переключаться на ближний свет при приближении встречных автомобилей, он очень рискованно обгонял.
Доехал Семен Ефимович благополучно.
* * *
Финта решили брать. Информация, полученная от бизнесмена, позволяла прижать гражданина Финикова плотно. В адрес выехала группа захвата. В 19:04 два бойца РОСО «Град», одетые сантехниками и с сильным запахом водки (предварительно они опрыскали друг друга спиртным из обычного пульверизатора), позвонили в дверь квартиры Генки Финта. Они были готовы к любому обороту событий. Бывший боксер навряд ли согласится надеть наручники добровольно. Но любая попытка сопротивления офицерам «Града» была изначально обречена на провал. Вяло переругиваясь, два поддатых сантехника стояли у двери Финта. Один непрерывно нажимал кнопку звонка.
— Кто? — раздался женский голос.
— Чего водой соседей заливаешь в натуре, хозяйка? — сказал лейтенант Мамыкин с блатными интонациями в голосе.
Щелкнул замок, и дверь приоткрылась.
— У нас все в порядке, — ответила женщина. — Мы никого…
Договорить фразу она не успела. Женька Мамыкин рванул дверь на себя и, ловко отодвинув женщину в сторону, вошел в квартиру. Ты можешь не думать о смерти, но она помнит о тебе всегда. Автомобиль Финта стоит у подъезда — значит, он дома.
Лейтенант отлично понимал, что в любой момент может грохнуть выстрел.
— Тихо, — шепнул оторопевшей женщине второй офицер «Града». — ФСБ. Где муж? Быстро!
Все еще не пришедший в себя после нокаута Финт в это время сидел на заднем сиденье «москвича» Мишки Гурецкого, всего в трехстах метрах отсюда.
