Менее чем через сутки Лысый установил связь с волей. Способов для передачи информации туда-обратно существует немало. Малявы передают следователи, адвокаты, контролеры… Словесную информацию несут покидающие — или, напротив, — прибывающие в Кресты сидельцы. А есть и еще более простой способ… Если ты, читатель, прогуляешься по Арсенальной набережной мимо дома N 7, то обязательно увидишь там неожиданные картинки: кричащих людей. Они подносят руки, сложенные рупором, ко рту и что-то кричат, обращаясь к мрачным темно-красным кирпичным корпусам тюрьмы. А потом они слушают ответы, выкрикиваемые из зарешеченных окон. Им мешает шум транспортных потоков на набережной. Их слова относит ветер с Невы. Иногда их гоняет милиция… Но каждый день напротив стен старой тюрьмы все равно появляются люди. Сюда приходят матери и жены, приходят дети. А чаще всех сюда приходят те, кому нужно пообщаться ПО ДЕЛУ.
В среду, четвертого ноября девяносто первого года, на Арсенальной набережной появился мужчина в черной кожаной куртке и кепке. Он бывал в Крестах трижды, отлично представлял себе внутреннее расположение тюрьмы, знал все писаные и неписаные правила. Он почти безошибочно остановился напротив нужного окна, выплюнул изо рта сигарету и посмотрел по сторонам. На набережной было пусто. Ветер гнал мелкую волну по серой невской воде. Гранитный парапет, покрытый птичьим пометом, казался присыпанным снежком.
Человек посмотрел на часы, сложил руки рупором и крикнул, обращаясь к окнам третьего этажа:
— Три — один — девять. И сразу в ответ донеслось:
— Говори.
Слова Лысого, перелетевшие тюремную стену, перелетевшие асфальтовую реку Арсенальной набережной, подхваченные ледяным ветром над Невой, резко переменили жизнь Зверева. Он вошел в команду.
Впрочем, он был уже готов к этому. Более того, он этого ждал. Обстоятельства загнали бывшего опера в угол. Разумеется, накопленный жизненный и — главное! — профессиональный опыт позволяли ему избегать множества ошибок, которые в его положении наделал бы простой смертный. Он был умен, хитер и решителен. Возможно, он смог бы довольно долго избегать задержания… Но кроме всего этого, ему требовалось решить одну задачу: разобраться с ситуацией вокруг Насти. А для этого требовалось время, свобода, деньги и помощники.
Любой опер имеет огромное количество знакомых в милицейском, криминальном и околокриминальном мирах. При желании, Зверев смог бы раздобыть деньги и решить часть проблем. Но далеко не все. Предложение войти в команду Лысого значительно расширяло его возможности… он согласился не раздумывая. Собственно, выбор был сделан раньше. Сложные обстоятельства только закрепили его.
…А положение бригады Лысого было незавидным. В криминальном мире законы просты: можешь отобрать кусок у ослабевшего конкурента — отбери! Питер только кажется большим… на самом деле он маленький. Не хватает его на огромное количество желающих занять место под солнцем. За это пресловутое место идет борьба. Жесткая, а иногда откровенно жестокая. Сломанные ребра, челюсти, сожженные автомобили — самая малая цена, которой можно заплатить. Все чаще разборки между группировками стали превращаться в побоища, загремели выстрелы. Газеты и телеканалы наперебой сладострастно твердили слово рэкет, рассказывали о стычках между группировками. Врали много. А реальность была обыденней и от этого еще страшней.
Весть об аресте Лысого и двух его бойцов прокатилась по городу очень быстро: братаны все друг друга знают. В одних и тех же кабаках тусуются, общие темы перетирают: кого закрыли? Кто откинулся? За сколько Петруха БМВ взял? Да как Чапу хоронили, да как Верка-Кобыла чухонца на две тонны баксов опустила… да какой толщины и веса цепь золотая у Штифта… Разные темы, разные… Но все — крутые. И опять — кого закрыли?
Закрыли Лысого с бойцами!… Ну, бля, это в цвет. Лысый у меня когда-то точку отбил. Пора и поквитаться.
К Стасу прибежал директор универсама: «Караул, наехали!» Синяк под глазом просвечивал даже сквозь слой тонального крема. Юрий Моисеевич был напуган. Рассказал, что пришли какие-то бритые… восемь человек. Сразу прошли прямо в кабинет. Для начала разговора один вдребезги разнес телескопической стальной дубинкой телефонный аппарат. Потом доходчиво объяснили: Лысый больше в наших играх не участвует. Платить будешь нам. Понял, крыса?
Директор рассказывал, как дал отпор бритым… Всем было ясно — врет. Струсил он, наложил в штаны. Да ему, в общем-то, без разницы, кому платить… Боялся Моисеич оказаться меж двух огней. Боялся, что может пострадать бизнес: взорвут, подожгут, самого покалечат…
— Бритые, говоришь? — сказал Киндер и провел рукой по голому черепу. — Мы, Моисеич, тоже не сильно лохматые. Не ссы, в обиду не дадим.
— Кто такие, Моисеич? — спросил Стас. — От кого пришли?
— Сказали: от Гитлера. Что же творится-то? Что делать-то?
Директор универсама осторожно прикоснулся к синяку, потом испуганно отдернул руку, скривился, как будто хотел заплакать.
— Ничего не делать, — спокойно ответил Стас. — Иди и работай, как работал.
На самом-то деле он не был так спокоен, как хотел казаться. Как и все, он думал: ну, началось. Не столько успокоенный, сколько еще больше напуганный, Юрий Моисеевич ушел. Семеро собравшихся мужчин некоторое время молчали. Думали все одинаково: если сразу и жестко не дать оборотку — сомнут, отберут все. Оно, конечно, не по понятиям… да кто на них смотрит, на понятия? После паузы Киндер сказал:
— Нужно забивать стрелку, решать вопрос.
— И — что? — спросил Стас негромко.
— Гасить, — ответил Киндер. Все! Слово произнесено. И за этим безобидным словом стоит смерть. Она вытягивает губы трубочкой, дует холодным ветерком с запахом могилы… дует горячим ветром с кислым запахом пороха… и задувает свечу человеческой жизни.
ГАСИТЬ.
— Гасить, — сказал Киндер, и все замолчали. Это только в книжках про бандитов решения об убийстве принимаются легко и просто. В жизни все гораздо сложней, и нельзя исключить, что холодный ветер задует и твою собственную свечу.
Но сил тягаться с командой Гитлера было маловато. Поэтому вариант гасить был наиболее приемлемым: тут превосходство в количестве бойцов не принципиально.
Зверев сидел несколько на отшибе, слушал молча. Формально он уже был членом команды. Но произошло это волюнтаристским путем: по распоряжению Лысого… для братков он все равно оставался чужим. Да еще и ментом… Для него сняли однокомнатную хату, дали денег. Но это ничего не меняло — он все равно оставался чужаком. Ему не доверяли. Свой среди чужих, чужой среди своих. Чужим для своих он уже стал, а вот своим среди чужих еще нет.
— Гасить, — сказал Киндер. Повисла тишина.
Зверев кашлянул, затушил сигарету и произнес в тишине:
— Есть предложение.
К нему повернулись шесть голов.
Бригада Гитлера приехала минута в минуту. Свои тачки по-хозяйски поставили на стоянке перед универсамом. Сразу несколько машин, принадлежащих покупателям, оказались заблокированы… захочешь отъехать, а не сможешь! Жди, пока хозяева жизни решат свои вопросы и уедут. Запуганные обыватели помалкивали — сам вид бандитских тачек без номерных знаков говорил о многом.
