— Ну что, — сказал Серегин, сминая пустую сигаретную пачку и швыряя ее в корзину для бумаг. — С «профессором» более-менее ясно… Теперь надо по такой же схеме его «клевретов» отработать…
— Нет, — замотала головой Катя. — С «клевретами» завтра… Ты как хочешь, а у меня сил больше нет — совсем… Я больше не могу…
Андрей спорить не стал. Он тоже очень устал, и ему хотелось только одного — упасть в кровать и отключиться… Да, а ведь вроде бы и не лес они валили, не в шахте надрывались — а вот, поди ж ты… В эту ночь у Кати и Андрея не возникло даже мысли о каких-то любовных играх.
Утром, после завтрака, они продолжали свою «работу», начав разбирать «по косточкам» каждого известного Кате члена бригады. Перерывались они лишь на обед и ужин — ну, маленькие паузы, естественно, в счет не шли… Следующий день прошел по такому же распорядку. И еще один. И еще…
И только когда до отлета Серегина в Петербург осталось всего двое суток — стало ясно, что из Катиного мозга выжато все, что возможно было выжать и о Плейшнере, и о его бригаде, и о разных интересных криминальных разностях, время от времени случавшихся в Санкт-Петербургском Морском порту.
Еще полдня ушло на сверку составленных Серегиным конспектов — он хотел убедиться, что записал все правильно, что ничего не напутал… А потом Катя спросила его:
— И что же дальше?
Андрей молча пожал плечами и закурил очередную сигарету — его понемногу начало охватывать отчаяние, потому что, несмотря на обилие зафиксированной информации, никакого «озарения» так и не наступило… Докурив сигарету до самого фильтра, Серегин поднял воспаленные глаза на ожидающе смотревшую на него Катерину:
— Дальше? Дальше, Катя, предстоит самое сложное: теперь нам нужно, базируясь на вот этом хозяйстве, — Андрей похлопал ладонью по стопке исписанных листков, — придумать нечто эдакое… Грубо говоря, мы должны выдумать ловушку для Плейшнера — такую, попав в которую, он утянул бы за собой и Антибиотика. Тебе ничего такого на ум не приходит?
— Если честно, нет, — покачала головой Катя. Серегин вздохнул и потер пальцами левый висок:
— Вот и мне пока не приходит… Что-то такое крутится в голове, а конкретно сформулировать не могу, зацепки какой-то не хватает… Чувствую, что вот-вот, а не складывается… Ловушка… Нам нужна ловушка…
Катерина с тревогой всматривалась в его лицо — глаза Обнорского не замечали ничего вокруг, они горели каким-то жутковатым черным огнем, выдававшим страшное нервное напряжение, в которое вогнал себя Андрей… Катя вдруг подумала, что именно так, наверное, выглядят лица людей, находящихся на грани безумия. Эта мысль настолько испугала ее, что она насильно выдернула Серегина из-за стола и буквально накинулась на него с ласками и поцелуями — вовсе не из-за того, что ей внезапно очень захотелось близости, а для того, чтобы отвлечь Андрея… Ну, а потом уже, конечно, заработали здоровые инстинкты — и у нее, и у Обнорского, и взгляд у него, кстати, вскоре стал почти нормальным… Но даже в постели Катя не смогла отделаться от неприятного ощущения, что Андрей думает не только о ней — он был каким-то «зажатым», отстраненным, что ли… Позже, когда Серегин задремал, Катя заметила, что по его оцеженным векам пробегает еле заметная нервная дрожь, а губы кривятся, словно силятся сказать что-то… Минут через десять Обнорский вдруг открыл глаза, сел и сказал, словно и не спал ни мгновения:
— Кать, давай поиграем в такую «деловую игру» — ты будешь предлагать самые разные, самые дикие и экзотичные варианты «подстав», а я выступлю твоим оппонентом… Ладно?
Ему словно и дела никакого не было до того, что рядом лежит красивая голая женщина… Кате вдруг стало так обидно, что она чуть не расплакалась — но Обнорский и этого не заметил. Тогда Катерина, не выдержав, спросила его срывающимся голосом:
— Андрей… Андрей, извини, я… Я еще интересую тебя, как женщина?
— Конечно, — машинально ответил, Обнорский, продолжая витать где-то очень далеко, но потом до него, видимо, «дошло».
Он посмотрел на Катю, глаза его потеплели, ожили, и Андрей захохотал — звонко и настолько заразительно, что надувшаяся было Катерина тоже начала «подхихикивать». Отсмеявшись, Обнорский прижал ее к себе и сказал очень серьезно:
— Интересуешь, еще как интересуешь… Прости — пойми, пока я… пока мы не доведем это дело до конца, над нами словно будет висеть что-то… И это что-то будет нам очень мешать, как бы мы не пытались от него спрятаться. Единственный выход — разделаться со всей этой ерундой побыстрее… Понимаешь?
— Понимаю, — обречено кивнула Катя, — Я-то, как раз, все очень хорошо понимаю… И все равно — ты абсолютно ненормальный, ты просто псих, ты…
— Ты тоже мне очень-очень нравишься, — улыбаясь, перебил ее Обнорский. — Ты тоже самая чудесная, самая нежная, самая желанная… Катюшенька…
Под вечер они все же выбрались из квартиры на прогулку — и, бродя по зимнему Стокгольму, начали предложенную Обнорским «деловую игру», но никаких практических результатов она не дала. Хотя, как сказать, ведь отрицательный результат — это тоже результат, это еще одна пройденная ступенька… Серегин легко разбивал все предлагаемые Катериной варианты «ловушек» — но истина в этом споре так и не родилась… Когда они вернулись домой, Катя начала готовить ужин, а Андрей снова засел над своими записями — и снова все вокруг для него словно перестало существовать. Кате пришлось трижды окликнуть его — чтобы сообщить, что ужин готов и надо освободить стол от бумаг. Андрей взъерошил свои волосы, кивнул и сказал:
— Я, кажется, понял, почему картина не складывается…
— Почему? — спросила Катя, накрывая стол.
— А потому, — ответил Обнорский, раскладывая на коленях листки с записями, — что у нас в информационной базе есть одно очень большое упущение. Все наши данные — ну, большинство из них — они, так сказать «исторические»… Нет оперативной, самой свежей информации… Именно она могла бы дать толчок… Но где ее взять, где?
— И что же делать?
— Ничего, — покачал головой Серегин. — Вернее, продолжать делать все то же самое, что мы уже делали и делаем. Нужно думать, фантазировать, сочинять… Капля даже камень точит — значит, и мы что-нибудь придумаем… Просто я надеялся, что процесс будет идти быстрее… Когда вернусь в Питер — я, конечно, постараюсь «носом поводить», нарыть что-нибудь свеженькое на Плейшнера и Антибиотика… Но и ты здесь тоже — думай… Не может быть, чтобы в результате так ничего и не сочинялось. Не может быть… Это просто сейчас нам кажется, что мы уперлись в стенку — а мы действительно уперлись, потому что хотели решить все «кавалерийским наскоком». А сейчас нужно просто успокоиться, дать всей информации как следует улечься в мозгу, пожить с ней, походить, привыкнуть к ней — и только потом можно начинать сочинять новые варианты… Вот такие пироги, Катюша…
Катерина положила Андрею на тарелку жареную картошку с сосисками, налила светлого пива в высокий бокал, села напротив и, наблюдая за тем, как он ест, сказала тихо:
