Покачиваясь, словно это он сам пил несколько дней, Назаров вышел из кабинета, подошел к воротам во двор, прислушался, потом тихонько приоткрыл дверь и выскользнул из гаража… Никого не встретив, майор дошагал до улицы и, пройдя несколько кварталов, начал ловить машину… Самое печальное, Назаров кожей чувствовал, что смертью Ващанова цепочка неприятностей не оборвется — он не понимал, откуда появилось это ощущение, но был в нем почти стопроцентно уверен.
А тело бывшего первого заместителя начальника РУОПа полковника милиции в отставке, кавалера ордена «За личное мужество» Геннадия Петровича Ващанова пролежало в гараже еще сутки, пока его не обнаружила там начавшая розыски супруга. Вдова Геннадия Петровича тут же вызвала милицию — пришел участковый, молоденький совсем, недавно назначенный.
Обнаружив в пиджаке покойного несданное при увольнении служебное удостоверение, участковый впал в панику, немедленно отзвонился в РУОП. В РУОПе отреагировали — прислали «оценить обстановку» Владимира Колбасова, перспективного заместителя начальника отдела, которого Ващанов как раз в свое время и «выдвигал»
[24]
. Владимир Николаевич, прибыв на место происшествия, обстановку оценил грамотно: перво-наперво забрал у участкового якобы «потерянную» перед увольнением «ксиву» Ващанова.
— Не ссы, он отставник уже давно! — ободрил представитель РУОПа паренька, серьезно опасавшегося, что его за что-нибудь да сделают крайним — когда такие большие люди из жизни уходят, очень нужен «козел отпущения».
Участковый с явным облегчением вздохнул, а Колбасов зашел в гараж, сморщил нос от вони, потом быстро оглядел мертвое тело бывшего начальника. Пользуясь тем, что участковый охранял «объект» до приезда дежурного следователя и экспертов снаружи, а не внутри, Владимир Николаевич быстро «смылил» с руки покойника золотой «Ролекс».
— Извини, Генуля, — сказал Колбасов, никогда не отличавшийся особой брезгливостью. — Они тебе без надобности, а мне — пригодятся… Опять же память о тебе будет… Да, бля… Земля тебе пухом, Гена — надо же так нажраться было…
Правоохранительные органы никаких «криминальных» обстоятельств в смерти Геннадия Петровича Ващанова не обнаружили, и его гибель вошла в статистические отчеты в графу «несчастные случаи». Они случались в Питере очень часто…
Несколько более тщательно занимался расследованием смерти Ващанова некто Череп — начальник «личной контрразведки» Антибиотика, бывший офицер КГБ, кстати… Череп проверял все досконально не из-за того, что изначально имел какие-то подозрения, а просто потому, что все привык делать тщательно и качественно. Гена Ващанов, после его достаточно скандального (в узких кругах) увольнения из органов, конечно, уже не представлял особого интереса для империи Антибиотика, да и человеком-то он, честно говоря, был сильно пьющим, вороватым и трусливым. Но, все-таки, он знал очень много — в том числе и о Викторе Палыче, да и с самим Черепом Ващанов встречался. В общем, какой ни засранец, а свой, так что пришлось Черепу напрягать своих людей.
И вот тут интересная информация пошла — совсем неожиданная… На радиотрубке покойного остался отфиксирован телефонный номер, по которому Ващанов, судя по всему, пытался позвонить перед самой смертью. Номер «пробили» — опять же, не надеясь особо ни на что интересное — вышли на прапорщика Сашу, заведовавшего складом. На Сашу маленько «даванули», он и «потек», рассказал, что звонил ему Геннадий Петрович, но только не в мае, а еще в апреле — в самом конце, двадцать седьмого вечером. Хотел покойник на Сашином складе двадцать пять контейнеров водки на несколько недель спрятать… Поскольку Череп был в курсе «водочной аферы» Плейшнера (Антибиотик вообще от своего начальника «контрразведки» имел не очень много секретов) — такое совпадение показалось бывшему комитетчику странным.
Для прояснения ситуации люди Черепа побеседовали очень подробно с женой и любовницей Ващанова. Вдова Геннадия Петровича ничего интересного не выдала, а вот танцовщица Светочка вспомнила, что бывший «руоповец» в последний свой приезд раза два поминал какого-то «комитетчика», наехавшего на него с какой-то «стремной водочной темой»… В свете этих вновь открывшихся обстоятельств смерть Ващанова начинала выглядеть уже несколько по-другому, правда, даже сам Череп — человек очень умный — не мог понять, с какого боку Геннадий Петрович оказался замешанным в «водочный кидок»…
Начальник «контрразведки», естественно, доложил обо всем Виктору Палычу, который тоже ничего не понял, но сильно встревожился, как и всегда, когда сталкивался с чем-то необъяснимым и загадочным. Тем более, что раскопанная Черепом информация на тот момент была уже далеко не единственным поводом для беспокойства Антибиотика… «Выдернутый» для разговора к Виктору Палычу Моисей Лазаревич Гутман на вопросы о Ващанове только плечами пожимал — «бухгалтер» по своему плану никак не предусматривал какого-либо участия Геннадия Петровича в операции, и уж тем более его никто не уполномочивал вести переговоры насчет склада для контейнеров с водкой — Антибиотик это должен был знать лучше, чем кто-либо, ведь он взял реализацию «Абсолюта» на себя… Правда, практическим воплощением плана Гутмана занимался Плейшнер — возможно, он и привлек каким-то образом Ващанова, знакомы-то они были.
Однако к тому времени задать вопросы Плейшнеру уже не представлялось возможным…
* * *
Майор Назаров в своем кругу не слыл натурой нервной и супервпечатлительной, как, впрочем, и большинство других сотрудников. Сама служба в органах достаточно сильно профессионально деформировала человеческую личность, превращая даже романтиков в прагматиков. За годы работы Аркадий Сергеевич навидался столько всякого-разного, что давно уже научился сдержанности в эмоциях и нервных затратах…
Но инцидент с Ващановым серьезно выбил Назарова из колеи. Майору постоянно мерещилась мертвая улыбка отставного полковника и откинувшийся назад слипшийся чубчик… И ведь Аркадий Сергеевич хорошо знал, что представлял из себя покойный в жизни, и нельзя сказать, что «комитетчик» так уж жалел Геннадия Петровича… Не сказать, чтобы Назаров и сильно опасался официального расследования обстоятельств гибели Ващанова — майор был на сто процентов убежден, что никакого «дела» не будет… Стало быть, не это беспокоило Аркадия Сергеевича, но что именно — он понять не мог.
Назаров стал очень плохо спать, просыпался по нескольку раз за ночь с колотящимся в груди сердцем и долго не засыпал потом… А еще ему приснился очень странный сон на третью ночь после смерти Геннадия Петровича — приснилось Назарову, что он, как в детстве, гуляет по осеннему лесу с отцом, тот берет его на руки и начинает подбрасывать вверх, а потом где-то далеко, на берегу озера, появляется мать в своем вишневом платке — она смотрит на них, качает головой и улыбается… Покойные родители очень давно не снились Аркадию Сергеевичу, и почему-то этот сон — светлый и чистый — вогнал майора в состояние очень сильного нервного напряжения… За трое суток, последовавших после смерти Ващанова, Назаров настолько изменился даже внешне, что коллеги сочувственно спрашивали — уж не заболел ли он?…
