— Да, они в основном уже сбросили листву, — подтвердил я, —
за исключением японского сада Бенедикта, который в некотором роде отстает.
Возможно, мы как-нибудь прогуляемся туда и выпьем чашечку чая, но я думаю,
сейчас мы погуляем по городу.
— Отлично, — согласилась она.
Я велел часовому у потерны передать Хендону, сенешалю
Амбера, что мы направляемся в город и не знаем, когда вернемся. Он ответил, что
передаст, как только его сменят, что произойдет весьма скоро. Пережитые события
в «Окровавленном Билле» научили меня оставлять такие сообщения. Не то, чтобы я
полагал, что нам грозят какие-то опасности, но сообщить следует.
Листья шуршали у нас под ногами, когда мы направились по
одной из дорожек к боковым воротам. Ярко сияло солнце; всего лишь несколько
прядей перистых облаков нисколько не загораживали его. В небе стая темных птиц
летела на юг, к океану.
— А у нас уже выпал снег, — сказала она. — Везет вам.
— Нас выручает теплое течение, — сказал я, вспоминая
кое-что, рассказанное мне Жераром. — Оно делает наш климат куда более умеренным
по сравнению с другими местами на той же широте.
— Вы много путешествуете? — спросила она.
— Я попутешествовал куда больше, чем хотелось бы, —
проворчал я. Особенно в последнее время. И хотел бы хотя бы на год осесть и
пообрасти мхом.
— По делам или ради удовольствия? — спросила она, когда
часовой выпустил нас из ворот, а я быстро осмотрелся в поисках притаившихся в
засаде.
— Не ради удовольствия, — ответил я, взяв ее под руку и
направляя по избранному мною пути.
Достигнув обжитых мест, мы некоторое время шли по Главной
Площади. Я показал несколько достопримечательностей и резиденции знатных лиц,
включая посольство Бегмы. Однако, она не проявила ни малейшей склонности
посетить последнее, сказав, что до отъезда ей все равно придется встретиться с
соотечественниками в официальной обстановке. Но позже она задержалась в одной
из встреченных лавок, чтобы купить пару блузок, распорядившись послать счет в
посольство, а одежду во дворец.
— Отец обещал мне несколько сувениров, — объяснила она. — И
я знаю, что он забудет. Услышав о счете, он поймет, что я не забыла об этом.
Мы осматривали улицы ремесленников и зашли освежиться в кафе
на тротуаре, поглядывая одновременно, как мимо следуют пешеходы и всадники. Я
как раз повернулся, чтобы рассказать ей анекдот о всаднике, почувствовал начало
козырного контакта. Я несколько секунд подождал усиления этого ощущения, но
никакой ясности относительно того, кто вызывает, так и не возникло. Затем
ладонь Корал легла мне на руку.
— Что случилось? — спросила она.
Я мысленно протянул руку, пытаясь помочь вступить в контакт,
но когда я это сделал, тот, другой, казалось, отступил. Хотя создавшееся
положение не было похоже на скрытое подглядывание, как это делал Маска, когда я
находился в доме Флоры в Сан-Франциско; может быть, просто старается связаться
знакомый человек, и ему трудно сосредоточить внимание? Может быть, он ранен?
Или…
— Люк! — позвал я — Это ты?
Но ответа не пришло и ощущение начало таять. И, наконец,
пропало совсем.
— С вами все в порядке? — спросила Корал.
— Да, это пустяки, — ответил я. — Как я думаю, кто-то
пытался связаться со мной, а потом передумал.
— Связаться? Вы имеете в виду применяемые вами Карты?
— Да.
— Но вы сказали «Люк»… — задумчиво проговорила она. — В
вашей семье нет никакого человека по имени…
— Вы могли знать его как Ринальдо, принца Кашеры, — пояснил
я.
— Ринни? — засмеялась она. — Разумеется, я знаю его. Хотя он
не любит, чтобы мы называли его Ринни…
— Вы действительно знаете его? Я имею в виду лично?
— Да, — подтвердила она, — хотя с тех пор прошло немало
времени. Кашера находится весьма близко от Бегмы. Иногда мы поддерживали
хорошие отношения, а иногда не столь хорошие. Сами знаете, как это бывает.
Политика. Когда я была маленькой, у нас случались довольно долгие периоды чуть
ли не дружбы. Обе стороны часто наносили официальные визиты. И нас, детей, не
раз оставляли вместе.
— Каким он был в те дни?
— О, рослым застенчивым рыжим мальчишкой. Очень любил
пустить пыль в глаза — показать, какой он сильный, какой проворный. Помню, как
однажды он разозлился на меня, когда я победила его в беге.
— Вы победили Люка в беге?
— Да, я очень хорошо бегаю.
— Ну раз так, тогда да.
— Он несколько раз брал нас с Найдой покататься на яхте и на
долгие прогулки верхом. А где он теперь?
— Пьет с Чеширским Котом.
— Что?
— Это долгая история.
— Мне хотелось бы услышать ее. Я беспокоюсь о нем с тех пор,
как случился переворот.
— М-м… — Я быстро подумал, как отредактировать эту историю,
чтобы не выдать дочери премьер-министра Бегмы никаких государственных тайн
вроде родства Люка с Домом Амбера… И поэтому начал так:
— Я знал его довольно долгое время. Недавно он навлек на
себя гнев одного колдуна и тот одурманил его наркотиком и позаботился засунуть
в один оригинальный бар…
Затем я рассказывал еще долго, частично из-за того, что
пришлось вкратце изложить о романе Льюиса Кэррола. А также пообещал одолжить
одно издание «Алисы» из библиотеки Амбера. Когда я, наконец, закончил, она
смеялась.
— Почему вы не привезли его сюда? — спросила она затем.
Ай-яй-яй! Я не мог объяснить ей, что пока он не оправится,
его способность перемещать Отражения не будет функционировать. Поэтому я
объяснил ей так:
— Это часть заклинания, она действует на его собственные
колдовские способности. Его нельзя увезти, пока не кончится действие наркотика.
— Интересно, — заметила она. — Действительно ли Люк сам
колдун?
— Э… да, — промямлил я.
— А как он обрел такие способности? Когда я его знала, он не
показывал никаких признаков обладания ими.
— Колдуны приобретают свое умение разными способами, —
объяснил я. — Но вы и так это знаете. — И вдруг сообразил, что она гораздо
умнее, чем показывало это улыбающееся невинное выражение лица. У меня возникло
сильное ощущение, что она пытается направить разговор к тому, что Люк
пользуется магией Лабиринта, что, конечно же, скажет немало интересного о его
происхождении. — И его мать Ясра сама неплохая колдунья.
— В самом деле? Никогда этого не знала!
Проклятье! И то не так, и это не эдак.
— Она тоже где-то научилась этому.
