— Но наконец все разошлись, чтобы ворочаться с боку на
бок без сна, гадать и выстраивать в уме головокружительные схемы... Да, ночью
наверняка происходили потаенные перевороты. Признаюсь, жутко приятно сознавать,
что все как один тревожились о моем драгоценном здоровье. Кое-кто, безусловно,
искренне желал, чтобы я пришел в себя, кому-то этого вовсе не хотелось. А
посреди всего этого круговращения эмоций валяюсь я, слабый, беспомощный, не
желающий разочаровывать тех, кто всей душой — за мое выздоровление. Джерард
сразу накинулся на меня и давай выпытывать подробности. Когда мне это надоело,
я послал за тобой.
— На всякий случай, если ты до сих пор этого не
заметил, обрати внимание: я пришел. Что ты хотел мне открыть?
— Спокойствие, братец! Спокойствие! Припомни, сколько
лет ты проторчал в Тени, понятия ни о чем не имея... — Бранд очертил зажатой в
пальцах сигаретой круг. — Ты ведь ждал столько времени, пребывая в неведении,
пока я не нашел тебя и не попытался восстановить тебя в твоих правах. Что по
сравнению с этим какие-то жалкие мгновения?
— Мне говорили, что ты искал меня, — вернулся я к
интригующей теме. — Меня, честно сказать, это удивило — ведь мы расстались не в
самых лучших отношениях.
— Это точно. Но со временем я прощаю обиды.
Я фыркнул.
— Я вот думаю, стоит ли тебе рассказывать все и чему из
сказанного ты поверишь, — прищурившись, проговорил Бранд. — Сомневаюсь, что ты
примешь все как есть, но смею тебя заверить, что, за исключением кое-каких
мелочей, намерения у меня самые альтруистические.
Я снова фыркнул.
— Однако это правда, — продолжал Бранд. — И дабы ты не
сомневался, я добавлю: мои намерения таковы, что другого выбора у меня просто
нет. С чего же начать? Начало — это всегда самое трудное... С чего бы я ни
начал, всегда отыщется что-то такое, что было раньше... Тебя тут так долго не
было. Но если уж отталкиваться от чего-то, то пусть это будет престол Амбера.
Ну, вот я и произнес эти слова. Видишь ли, сразу после твоего исчезновения мы
стали придумывать, как бы захватить престол. В некотором смысле эти размышления
были подстегнуты тем, что ты исчез. Отец подозревал, что к этому приложил руку
Эрик, но доказательств не имел. Ну а мы провоцировали и эксплуатировали это
чувство — там словечко, сям словечко, еще и еще. Годы шли, тебя никак не
удавалось разыскать, и все сильнее казалось, что ты и в самом деле умер.
Неприязнь отца к Эрику росла с каждым днем. Как-то вечером, когда за столом
собрались почти все наши, я завел какой-то совершенно нейтральный разговор, и
отец заявил, что никогда братоубийца не воссядет на престоле Амбера. Говоря
это, он не спускал глаз с Эрика. Ты знаешь, как папаша умел порой посмотреть.
Эрик вспыхнул, будто солнце на закате, у него, похоже, кусок в горле застрял. А
потом папаша пошел дальше, гораздо дальше, чем все мы ожидали или хотели.
Честно тебе скажу — не знаю, для чего он все это выложил: не то дал волю
чувствам, не то действительно говорил что думал. А сказал он, что почти
наверняка решил назначить тебя своим преемником, а потому твое исчезновение
принимает очень близко к сердцу. Он не заговорил бы об этом, если бы не был
уверен в том, что тебя нет в живых. Через несколько месяцев мы воздвигли твой
склеп, чтобы слова отца обрели материальное подтверждение, а еще постарались,
чтобы никто не забывал о тех чувствах, которые папаша питал к Эрику. После тебя
мы считали Эрика главным претендентом на престол.
— Мы? Кто еще, кроме тебя?
— Спокойствие, Корвин. Последовательность и порядок,
время и акценты. Ударения, интонации... Слушай. — Бранд взял у меня новую
сигарету, прикурил ее от окурка первой и прочертил в воздухе линию горящим
кончиком. — Следующий пункт плана требовал того, чтобы мы убрали отца из
Амбера. Этот пункт был самым важным и опасным, и вот тут мнения разделились.
Мне пришлась не по сердцу мысль о сговоре с силами, в природе которых я мало
что понимал. Особенно мне не нравилось то, что сговор давал им некую власть над
нами. Пользоваться Тенями — это одно, а вот давать им пользоваться собой —
совсем другое. Это мерзко, каковы бы ни были обстоятельства. Я выступил против
этого, но большинство выступили «за». — Бранд усмехнулся. — Двое против одного.
Да, нас было трое. И мы начали действовать. Устроили ловушку, и отец в нее
попался.
— Он еще жив? — спросил я.
— Не знаю, — ответил Бранд. — Потом дела пошли худо. У
меня своих собственных неприятностей было по горло. После отъезда отца наш план
предусматривал укрепление наших позиций в ожидании того момента, когда все
поверят, что отец умер. В идеале нам нужно было заручиться сотрудничеством
одного человека — Джулиана или Каина — не важно, кого именно. Видишь ли, Блейз
на ту пору отчалил куда-то в Тень и сколачивал там большое войско...
— Блейз! Он был одним из вас?!
— Естественно. Мы прочили его на престол — конечно, при
условии достаточного влияния на него. В итоге должен был получиться триумвират.
Ну, короче, Блейз отправился собирать войско, как я уже сказал. Мы надеялись на
бескровный захват власти, но должны были приготовиться к такому обороту
событий, что слов для победы могло оказаться недостаточно. Если бы Джулиан
открыл нам землю или Каин — море, мы могли бы без проблем перебросить войско в
Амбер и продержались бы силой оружия, если бы потребовалось. Увы, я сделал
ставку на ненадежного человека. По моим расчетам, Каина было легче подкупить,
чем Джулиана. Словом, я тонко и деликатно посвятил его в суть дела. И поначалу
он вроде бы клюнул. Но... то ли потом передумал, то ли сразу меня хитро надул.
В общем, как бы то ни было, через какое-то время он решил, что для него более
выгодно поддерживать нашего соперника в борьбе за трон. Понимай: Эрика. Правда,
надежды Эрика на престол сильно пошатнулись из-за того, как к нему относился
папаша... но папаша исчез, а наши действия давали Эрику шанс засветиться в роли
защитника Амбера. К несчастью для нас, такая позиция и его самого уводила на
шаг в сторону от трона. А что того хуже, Джулиан и Каин привели войска Амбера к
присяге на верность Эрику, великому защитнику. Вот так образовалось второе
трио. Эрик принес публичную клятву защищать престол, и тем самым между нами
была проведена черта. Естественно, положение мое на ту пору было самое
незавидное. Партия Эрика смотрела на меня как на врага, но не знала, кто мои
приспешники. И все же бросить меня в темницу или пытать они не могли, потому
что я быстренько выскользнул бы из их ручек, уйдя по Козырю. Ну а убить меня –
значило столкнуться со скорым отмщением неведомо от кого... Словом, должно было
установиться что-то вроде молчаливого напряженного перемирия. А еще Эрик с
товарищами видели, что выступить против них открыто я тоже не в состоянии. За
мной пристально следили.
