— Ну и?..
— Пока мы там болтались, я кое-что вызнал насчет
прослушивания телефонных переговоров. А как ты думаешь, ваши Козыри... не может
тут быть каких-нибудь «жучков»?
Я громко расхохотался, но довольно быстро сообразил, что в
таком нелепом на первый взгляд предположении Ганелона что-то есть.
— Честно говоря, не знаю, — ответил я наконец. — В
записках Дворкина многое покрыто мраком. Мне такая мысль в голову не приходила,
и сам я никогда такое проделывать не пробовал. Но это интересно...
— Ты знаешь, сколько всего колод?
— Ну... у каждого из членов семейства — по одной или
две, да в библиотеке что-то около дюжины запасных. Может, и еще есть.
— Я вот думаю, ведь если вправду подслушивать, то можно
много чего вызнать.
— Да! Дай-ка сообразить... отцова колода, колода Бранда
да та, что у меня была с самого начала... да еще та, что Рэндом посеял...
Проклятье! Ведь действительно уймы карт не хватает! А что с этим делать, ума не
приложу. Пожалуй, надо начать расследование и провести серию экспериментов.
Спасибо, что надоумил.
Ганелон улыбнулся. Некоторое время мы молча потягивали вино.
Потом он спросил:
— Ну, Корвин, что делать собираешься?
— Ты насчет чего?
— Да насчет всего сразу. План боевых действий, по
порядку.
— Поначалу я собирался прочесать черную дорогу, добраться до
того места, откуда она начинается, — сказал я. — Приступить к этому мне
хотелось, как только в Амбере все маленько поутихнет. Теперь планы несколько
изменились. Надо как можно скорее вернуть Бранда, если он еще жив. Если нет, я
хочу выяснить, что с ним стряслось.
— Но дадут ли враги тебе время на передышку? Может
быть, именно сейчас они готовятся к новой атаке.
— Да, конечно. Я думал об этом. И все же такое чувство,
что немного времени у нас есть, ведь мы их только что разбили. Нужно же им
посчитать раны, поразмыслить, собраться с силами и оценить перемену в
расстановке сил в связи с тем, что у нас появилось новое оружие. Пожалуй,
следует выставить вдоль дороги несколько наблюдательных постов, дабы дозорные
докладывали о любых вражеских происках и маневрах. Бенедикт уже согласился
возглавить эту операцию.
— Интересно, сколько у нас времени на самом деле? —
задумчиво проговорил Ганелон.
Поскольку я не мог придумать достойного ответа, я просто
подлил ему вина.
— А вот в Авалоне такого сроду не бывало, верно? В нашем
Авалоне, я хочу сказать.
— Это точно, — согласился я. — Ты не единственный, кто
тоскует по славным денькам. Теперь кажется, что раньше все было проще.
Ганелон кивнул. Я предложил ему сигарету, но он отказался и
раскурил трубку. Вспыхнувшее пламя огнива осветило Камень Правосудия, висевший
на цепочке у меня на груди.
— И что, ты на самом деле можешь управлять погодой с
помощью этого булыжника? — поинтересовался Ганелон.
— Могу, — ответил я.
— Откуда ты знаешь?
— Я попробовал. Действует.
— И что ты попробовал?
— Грозу сегодня днем видел? Моя работа.
— Занятно...
— Что?
— Да так. Просто подумал: будь у меня такая власть, что
бы я делать стал?
— Я тебе честно скажу, — проворчал я и с размаху
шлепнул ладонью по стенке склепа, — разгромить эти хоромы к чертям собачьим,
вот какое у меня было первое желание! Шарахнуть молнией по склепу, чтоб он
рассыпался. Чтоб никто не сомневался, какие чувства я питаю к этому местечку и
на что способен.
— И что тебя удержало?
— Да подумал, понимаешь... И решил... о, черт! Знаешь,
могилка моя, если мне недостанет хитрости, жестокости и удачи, еще о-го-го как
может быть использована по своему прямому назначению! Ну а коли так, то ведь в
принципе я ничего против этого места не имею. Хоронить-то меня где-то все равно
придется, верно? А тут замечательно — высоко, чисто, просторно. Ничего кругом —
только скалы да небо... Звезды, тучи, солнце, луна, ветер, дождь... компания
более приятная, чем у остальных семейных склепов. Не вижу причин, зачем это мне
покоиться в земле рядом с теми, кого бы я хотел схоронить до своей кончины.
— Ты озлобился, Корвин. Или перебрал. Или и то и
другое. Зачем ты так жестоко? Ни к чему это тебе. Не нужно.
— Да кто ты, черт бы тебя подрал, такой? Откуда тебе-то
знать, что мне нужно, что не нужно? — вспылил я, но, почувствовав, что Ганелон
весь подобрался, пожалел о сказанном.
— Я что, — пожал плечами Ганелон. — Я что думал, то и
сказал.
— Как дела в войсках? — спросил я.
— Пока все на подъеме, Корвин. Они ведь как-никак пошли на
священную войну в небесах. И полагают, что вся стрельба на прошлой неделе — из
этой оперы. А потому солдаты счастливы — мы же победили. А теперь... город...
ожидание... они тут ничего не понимают. Кое-кто из тех, кого мы считали
врагами, теперь, оказывается, друзья. Есть от чего смутиться. Солдаты знают,
что их держат в боевой готовности для предстоящего сражения, но не понимают,
когда и с кем им придется драться. В общем, пока они сидят по казармам, они не
могут узнать, насколько их присутствие здесь не приветствуется регулярными
войсками и народом вообще. Но, думаю, скоро это до них дойдет. Я давно с тобой
об этом поговорить хотел, но ты так занят был...
Некоторое время я молча курил. Потом произнес:
— Ты прав, стоит с ними потолковать. Завтра вряд ли
получится, да и потом дел будет по горло. Наверное, стоит перевести войска в
лагерь в Арденском лесу. Завтра. Решено. А ты всем объяви, что делается это для
того, чтобы войска располагались поближе к черной дороге. Скажи, что скоро на
нас снова могут напасть, — между прочим, так оно и есть. Помуштруй солдат,
поддержи их боевой дух. А я, как только сумею вырваться, приеду и сам с ними
потолкую.
— Но ведь тогда у тебя в Амбере не останется личной
гвардии?
— Это верно. Но игра, думаю, стоит свеч. Выйдет нечто
вроде демонстрации доверия и жеста дружелюбия. Да, шаг получится
предусмотрительный и разумный. Ну а если не выйдет... — Я пожал плечами и
швырнул очередную бутылку в стену склепа. — Прошу прощения.
— Это за что же?
— Я только что сам заметил, что я зол как собака,
надрался как свинья и говорю жестокие вещи. Ты прав. Ни к чему мне это.
Ганелон хмыкнул и чокнулся со мной.
— Я тебя понимаю, — сказал он. — Очень хорошо понимаю.
