Подняв голову, чудовище рыгнуло и облизало окровавленный
рот. Его взгляд задержался на том месте, откуда оно только что выхватило
недавнюю жертву. Не спеша перевалившись и опершись левой лапой, правой оно
изъяло руку, все еще болтавшуюся в наручнике вдоль стены. Более мелкие останки,
разбросанные по полу, не были удостоены вниманием.
Развернувшись, людоед поковылял к проходу, по пути
обгладывая руку. Он был сновидением для яркой рыбки, проплывшей в воздухе, и
для видений, сменявших друг друга вокруг него словно на раздвижном экране — то
стена пламени, то лесопосадка деревьев с остроконечными верхушками, то потоки
мутной воды или поля, покрытые тающим снегом…
Оставшиеся узники прислушивались к удалявшемуся цокоту и
шлепкам. Наконец Хогсон откашлялся:
— А теперь послушайте, каков мой план… — начал он.
* * *
Семирама согнулась на каменном выступе над Ямой, подавшись
вперед и упершись руками в ее края. Множество золотых браслетов, украшавших ее
изящные запястья, блеснули в полумраке, длинные черные волосы разметались в
живописном беспорядке. Одежды желтых оттенков лишь слегка прикрывали ее наготу:
в комнате было тепло и влажно. Длинная трель щебечущих звуков потекла с ее
сложенных в трубочку губ. С разных сторон Яму окружали рабы. Опершись на лопаты
и затаив дыхание, они зачарованно ждали. По правую руку от Семирамы стоял
Барэн, владелец Третьей Руки. Он был высок и плотен словно пивной бочонок.
Засунув пальцы за пряжку, усеянную шипами, и свесив набок бородатую голову, он
слушал так, как будто отчасти понимал смысл того, что высвистывала Семирама.
Однако его мысли как и глаза были сосредоточены на ее полуобнаженном теле.
Какая жалость, что она необходима для эксперимента и
совершенно плюет на меня, размышлял он. Какая жалость, что я должен относиться
к ней с рыцарским почтением, вместо того, чтобы, скажем, нахально овладеть ею.
Будь она, к примеру, уродлива, это намного упростило бы наше сотрудничество.
Однако вид недурен, и, кто знает, может, однажды…
Семирама села на корточки, и трель, наполнявшая зловонную
комнату, оборвалась. Барэн поморщился, когда поток воздуха донес до него
определенные запахи. Все застыли в ожидании.
В глубине Ямы послышался плеск, неожиданный толчок вызвал
вибрацию пола. Рабы отступили и прижались к стене. Где-то под потолком стали
возникать и сыпаться вниз огненные хлопья. Отряхнув одежду, Семирама издала
высокую трель. Огненный дождь тут же прекратился, а в Яме что-то защебетало в
ответ. Воздух в комнате стал прохладнее. Барэн с облегчением вздохнул:
— Наконец-то…
Звуки продолжали доноситься из Ямы довольно долго. Семирама
застыла, готовая ответить трелью или прервать ее. Однако ее как будто
игнорировали, так как щебет продолжался, заглушая ее ответы. Пол вновь начал
сотрясаться, язык пламени взметнулся над Ямой и, поколебавшись, затух — все в
одно мгновение. В следующий момент в красноватом отсвете возникло лицо —
длинное, искаженное мукой. Семирама, отпрянула. Звук, похожий на колокольный
звон, наполнил комнату. Неожиданно посыпались сотни живых лягушек: они прыгали
между присутствующими, падали в Яму, разбрасывали кучи навоза, собранные
рабами, которые в это время спешили скрыться через дальнюю арку. Огромный кусок
льда, в два человеческих роста, разбился о пол где-то рядом.
Семирама медленно поднялась и, отступив на шаг, повернулась
к рабам.
— Вернитесь к работе, — приказала она.
Рабы стояли в нерешительности. Барэн кинулся вперед и
схватил ближайшего. Оторвав человека от земли, он швырнул его в Яму,
последовавший вопль был коротким.
— Сгребайте дерьмо! — заорал Барэн.
Оставшиеся поспешили вернуться к работе, быстро погружая
лопаты в зловонные кучи и укладывая навоз по краям вокруг Ямы.
Барэн обернулся от неожиданности, почувствовав на плече руку
Семирамы.
— В следующий раз будь сдержаннее, — сказала
она, — рабочая сила обходится недешево.
Он хотел ответить, но передумал и только резко кивнул. В то
время когда она говорила, наиболее тяжелые всплески улеглись и щебет замер.
— …С другой стороны, он, вероятно, приветствовал это
отступление. — Улыбка тронула ее полные губы. Семирама убрала руку и
пригладила платье.
— Все-таки, что он хотел сказать на этот раз?
— Пойдем, — позвала она.
Все обошли Яму, сторонясь тающей глыбы льда, и прошли через
арку в длинную галерею с низким потолком. Семирама подошла к широкому окну и
остановилась, залюбовавшись утренним пейзажем в лучах восходящего солнца. Барэн
последовал за ней и остановился позади, скрестив руки за спиной.
— Итак, — наконец спросил он, — что же хотел
сказать Туалуа?
Она продолжала наблюдать за игрой красок раннего утра и причудливыми
скалами в клубах рассеивающегося тумана. Наконец ответила:
— Он совершенно не в себе.
— Гневается?
— Время от времени. Это находит волнами, но не
поддается точной интерпретации. Скорее это часть общего состояния. Он всегда
был немного безумен.
— Но все эти месяцы он не пытался преследовать нас?
Она улыбнулась:
— Не более чем обычно. Ведь стражи всегда поддерживали
его ненависть к человечеству.
— Как ему удалось избавиться от них?
— В безумии таится своя сила наряду с совершенно
неординарным подходом к решению проблем.
Барэн топнул ногой от досады и нетерпения.
— Ты же у нас специалист по Старым богам и их родству.
Сколько времени это продлится?
Семирама покачала головой.
— Непредсказуемо. Возможно, это навсегда. Возможно,
положение изменится прямо сейчас, или чуть позже.
— И мы не можем ничего предпринять, чтобы… ну, чтобы
ускорить его выздоровление?
— Возможно, он осознает свое состояние и сам предложит
лечение. Такие случаи бывали.
— Ты сталкивалась с подобными проблемами в прежние
времена?
— Безусловно, и мои действия были теми же. Я должна
регулярно беседовать с ним, чтобы достучаться до его второго «я».
— А между тем, — заметил Барэн, — он мог
убить нас в любой момент без вмешательства стражей, только потому что его
магическая сила вышла из-под контроля разума.
— Все возможно. Мы должны быть все время начеку.
Барэн недоверчиво фыркнул.
